Она уронила руки, покачала головой и произнесла:
- Забудь. Видимо, этот маленький подонок может свободно изводить меня. – Слезы, что жгли с того момента, как она вошла в комнату, навернулись на глаза, и все стало размытым. Хоуп не знала, плачет ли от разочарования, что ничего нельзя поделать с Майроном, или от того, что мужчина, которого она так отчаянно любит, ничего к ней не испытывал. – Запретительный приказ для него ничто, так что просто не бери в голову.
Словно не в силах больше смотреть на посетительницу, Дилан снова уставился в монитор и, казалось, был полностью поглощен тем, что читал на экране.
Горькая слезинка соскользнула вниз по щеке с ресниц Хоуп.
- Просто забудь, что я была здесь, - произнесла она и почти выбежала из комнаты, прежде чем успела поставить себя в еще более неловкое положение.
Дилан проследил взглядом, как Хоуп выскочила из офиса, потом встал с кресла. Он было пошел за ней, но остановился. Шериф не знал, что сделал бы, если бы нагнал беглянку. Сомневался, что устоял бы и не притянул к себе, не уткнулся носом в ее волосы. Стоило ему узнать, что Миз Паинька в здании, как его тело тут же отреагировало. В груди сдавило. А ведь она еще даже не вошла в офис. Хоуп изумительно выглядела в простой белой рубашке и неимоверно тесных джинсах, что обтягивали ее красивую попку.
К счастью, шериф смог проигнорировать позывы собственного тела. Он держал себя в руках и относился к происходящему так, будто миз Спенсер была обычной посетительницей с улицы. Пока та не заплакала. При виде ее слез Дилан едва не вскочил с кресла и не бросился к ней. Даже после всего произошедшего она по-прежнему выворачивала ему душу наизнанку. Он все еще желал эту женщину.
Присев на край стола, шериф уставился на вставленные в рамки инструкции и награды за службу, развешанные на стене. Он вспомнил день, когда они с Хоуп отправились на Сотутское озеро, и она пошутила насчет того, что заявится в его офис и придумает жалобу, если просто заскучает по нему.
Десять минут назад, когда Хэйзел по внутренней связи сообщила, что миз Спенсер в приемной, воспоминания о том дне вспыхнули в голове с яркостью молнии. Воспоминания о руке Хоуп на молнии его «Левисов», ее языке у него во рту заставили Дилана задержать дыхание. Он гадал: неужели она выдумала предлог, просто чтобы повидаться с ним? Когда же понял, что она не шутит, то где-то в глубине души был чертовски разочарован.
Он скучал по Хоуп – вернее, той Хоуп, которую, как он думал, знал. Скучал по их разговорам. По звуку ее голоса, по запаху кожи. Ему хотелось снова заниматься с ней любовью, просыпаться и видеть ее голову на подушке рядом. Но, наверное, больше всего ему хотелось снова видеть ее лицо напротив за обеденным столом.
Дилан положил ногу на ногу и принялся изучать отутюженную «стрелку», спускавшуюся вниз по брючине. Как бы он ни скучал по Хоуп, как бы ни желал ее – недоверие было намного сильнее. И хотя он никак не мог соотнести Хоуп, которую знал, с Хоуп, которая работала на мерзкий таблоид, Дилан был уверен, что это все один и тот же человек. Она поставила преданность газете превыше их отношений. У нее была альтернатива: страсть разболтать большущую, сочную сенсацию и страсть к нему. И она выбрала не его.
Шериф прошел в угол комнаты и сдернул шляпу с вешалки. Теперь оставалось лишь забыть о миз Спенсер. Что он и сделает. Как только уладит ее проблему с Майроном Мялкой.
* * *
В три часа пополудни того же дня Майрон Ламбардо сидел на табурете в «Уютном уголке», с чавканьем жуя картошку-фри и заедая ее сандвичем с беконом, латуком и томатами. Пожалуй, ему случалось питаться и в худших забегаловках. И бороться в них тоже.
Какая-то дерьмовая музыка в стиле кантри-энд-вестерн лилась из старого автомата. Интересно, у них есть что-нибудь крышесносное, типа «Металлики»? В кафе никого не было, кроме повара, отправившегося в подсобку на перерыв, и официантки с длинной косой. Официантку звали Пэрис – Майрон прочел имя на бейджике и решил, что оно звучит экзотично. У нее были большие руки, широкие кости и большие груди. Как раз с женщинами такого типа ему нравилось бороться. Есть за что ухватиться. Официантка принесла ему еще колы и не пялилась на него, как на чудо морское.
- Спасибо, Пэрис, - поблагодарил Ламбардо и решил завязать беседу – вдруг удастся выудить какую-нибудь информацию? – Тебя назвали в честь того Парижа, что во Франции, или того, что в Техасе?
- Ни то ни другое. Маме просто понравилось имя.
- Мне тоже нравится. Звучит экзотично. – Майрон глотнул колы и спросил: - А ты давно здесь живешь?
- Всю жизнь. А ты откуда?
- Отовсюду и ниоткуда. Я профессиональный реслер и много разъезжаю.
- Ты реслер? – Глаза Пэрис расширились, и она раскраснелась от возбуждения. – Ты знаком со Скалой?
- Конечно, - солгал Майрон. – Мы близкие приятели.
- Правда? Он мой любимец!
Да все женщины любили Скалу – знаменитость. На какое-то время Майрон тоже урвал себе кусочек славы: пока был Мики-волшебным гномом, люди хотели с ним пообщаться. Ламбардо даже провернул несколько матчей в более высокооплачиваемых местах и смог сводить на свидания несколько цыпочек нормального роста. А потом эта сучка-репортерша, Хоуп Спенсер, превратила его в РуПола – и бац! все закончилось.
В двадцать шесть лет Майрон оказался не у дел. Он хотел вернуть себе прежнюю славу. Одна статья. Стоит этой Спенсер написать всего одну статью – и его репутация восстановлена. Пусть журналистка даст ему, что он хочет, и Ламбардо оставит ее в покое.
- А ты участвовал в боях Всемирной Федерации Реслинга?
- Не-а, но это моя мечта, - признался Мялка и зажевал картошку сандвичем. Очередная волна политкорректности, прокатившаяся по стране, уничтожила реслинг карликов. ВФР слишком боялись негативной реакции спонсоров матчей. Можно подумать, Майрон делал что-то не столь достойное, как борцы обычного роста! В последнее время он прикидывал, а не перебраться ли в Мексику, где мини-реслинг процветал? – Ты когда-нибудь задумывалась о том, чтобы выступать на ринге?
- Я? – Пэрис рассмеялась и прижала руку к сердцу. – Я никогда не смогла бы заниматься реслингом.
Майрон сосредоточился на ее руке и больших грудях.
- Конечно же, смогла бы, милашка. Готов поспорить, ты отлично смотрелась бы в спандексе. – Мялка перевел взгляд на покрасневшее лицо официантки. – Я бы сам с удовольствием поборолся с тобой пару раз.
- О, не думаю. – Пэрис посмотрела куда-то поверх его головы, и между ее бровями залегла морщинка. Собеседница явно встревожилась. – О нет, это же Дилан, - произнесла она.
Майрон оглянулся через плечо на высокого ковбоя, который как раз выбирался из шерифского «Блейзера».
- Голова моя два уха! – ругнулся Ламбардо. – Тебе придется меня спрятать. – Он соскочил с табурета, перемахнул через стойку, как через «коня» в спортзале, и приземлился по другую сторону. – Если спросит обо мне, не говори, что я здесь.
- Думаю, он пришел из-за того, что сделала я.
Майрон присел на корточки и прижался спиной к полкам за стойкой. Он надеялся, что Пэрис права. Надеялся, что шериф пришел не за ним. Мялка предостаточно наслушался о людях, гниющих за решеткой в захолустных городках, а среди знакомых реслеров ходили легенды о случае, когда Карлика Тэда арестовали в Оклахоме. Его тогда заставили танцевать, словно сопляка какого-то, да еще и распевать «The Lollipop Guild» перед толпой пьяных полицейских. Пожалуй, это даже вдвое унизительнее, чем когда тебя росчерком пера превращают в «голубого».
Майрон услышал, как дверь открылась, затем захлопнулась, и по линолеуму раздался тяжелый стук каблуков.
- Привет, Пэрис, - окликнул мужчина, стоя всего в полуметре от того места, где прятался реслер. – Как дела?
- Хорошо. Что будешь, Дилан?
- Ничего. Там снаружи стоит «мини-виннебаго» с лас-вегасскими номерами, и я ищу владельца. Его зовут Майрон Ламбардо, он ростом примерно сто шесть сантиметров. Ты его не видела?