- Учились… ещё в Питере, - неловко соврала Варвара.
- Рассказывай кому… - щурилась та набитым глазом, а про себя добавила: только ведь с тобой, лиходейка, кто угодно запьёт…
Истомившись в долгом ожидании друг друга, они не знали удержу.
- Какая... раскрепощённость.
- Ждёшь восторгов, троечник… Допускаешь, что это – игра?
- Я бы чувствовал…
- Неужели?.. Добавь плюсик к своей тройке…
…Спустя некоторое время Владимир появился на пороге с печатной машинкой в футляре и портфелем. Извлёк домашние тапки, свитер, пару сорочек и туалетные принадлежности. Варвара, ещё не проснувшаяся толком, хмуро следила с подушки, как он по-хозяйски раскладывает свой скарб. Впервые в воздухе пахнуло посягательством на свободу: он нарушал негласное табу.
- Ты меня спросил?
Возмущение поднималось в её мятежной душе. Вспомнилась Капитолина - «рожать», «обихаживать»…
- Затягиваешь в быт… Не выношу обязательств!
- Ну, что ты, радость моя! Какие обязательства?.. – он присел рядом. - Завтрак я готовлю сам. Ужин у нас традиционный – сосиски, пельмени. Принёс и сварил. Не забыть горчички... Станет невмоготу моё присутствие – уйду.
- Тест на совместимость?
- На предмет дружбы и любви, - он привлёк её к себе. - Всё будет нормально, дурочка.
По вечерам Владимир печатал кандидатскую, часто засиживаясь заполночь. Вставал из-за стола размяться и проведать – что она там у себя тихонько поделывает… Спит? Читает? Или платок пишет?
- Что ты меня пасёшь? Я тебе не жена. И не трудновоспитуемый подросток, - возмущалась она, обнаруживая слежку. - Спишь со мной, и на том спасибо скажи.
- Спасибо. Я считал, что мы спим друг с другом…
- Не умничай, ради бога. Тебе это не идёт.
Однако всерьёз Варвара не злилась и всё чаще употребляла в общении непривычные слова и интонации:
- Володя, выведи, пожалуйста, Пирата. Что-то знобит, - и, кутаясь в платок, просила, - дай сигарету…
Казалось, утихли шалые ветры, гнавшие Варвару из дому в духоту летнего Садового кольца, в смрад толпы трёх вокзалов. Ей всё больше нравилось писать платки. Принимая работу, бригадирша похвалила её. Она шагала домой с раскрасневшимся лицом, как школьница, получившая нежданную пятёрку. Хотелось обнять всех сразу – Володю, бригадиршу, Капитолину…
Вдруг стало неловко ходить в шинели.
Владимир тотчас потащил её в ЦУМ за новым пальто. Купили импортное светло-серое, букле с цигейкой. Попутно приглядели высокие чёрные сапоги. Итальянские. Дорогущие... Пока Варвара вертелась с примеркой, он на такси сгонял к приятелю за недостающими деньгами. Вышли из магазина в обновках. Она ступала непривычно притихшая, выглядела смущённой – со времён адмирала у неё не было новых вещей… Не находя, как выразить благодарность, заговорила звонко:
- У тебя перчатки худые, давай купим?
- Ерунда. Заштопаешь…
- Не умею.
- Научишься. Платки-то писать научилась!
- Что ещё?
- Ещё? Петь по утрам…
- Закабалил напрочь! Я что тебе – канарейка? - Серые милые глаза улыбались.
За столом, когда отмечали событие, загрустила:
- Закончишь свою диссертацию и сбежишь… Зачем я тебе, надомница, недоучка, стервоза. Вот и пальто подарил… на прощанье.
Сама же – помогала, печатала его черновики. Чтобы легче ориентироваться в материале диссертации, дотошно выспрашивала о непонятном. Всё, что он оставлял ей утром, к его приходу было готово. Он перечитывал и не узнавал свой текст – корявые обороты исчезли, аргументация отредактирована, промежуточные выводы стали лаконичны и убедительны.
Боясь сглазить, Владимир не хвалил её, буркнет обычно «годится» и всё. Вот в ласке скупиться – не имел права. Недодашь, не отзовёшься – забьётся куда-нибудь в угол, как зверёк, насупится и молчит.
- Ну, что ты? Иди ко мне…
- Не любишь… Отойди, - и зажмёт лицо в ладонях.
Часто её преследовали ночные страхи. Начинает всхлипывать, причитать, размахивать руками... Это с детства, говорила, а отчего, умалчивала.
- Ты расскажи - тогда оно пройдёт. Мне ещё бабушка говорила.
- Какие-то... не люди... Хватают, душат. Обними крепче, укрой...
Успокоившись, она засыпала. А утром просила:
- Не уходи, хрен с ней, с твоей работой... Тоскливо...
Другой раз, проснувшись, как ни в чём не бывало:
- Снится чёрте-что... Прости.
***
Пуск установки синтеза на уральском заводе планировался на март. Его результаты – судьба целого направления в отрасли и, в частности, его диссертации. Необходимо было вести процесс на месте.
- Отдохну от тебя, - посмеивалась Варвара, - а ты там смотри… на уральских девок-то не очень…
- Не до девок. Процесс непрерывный…
- Ну, давай… Возвращайся нобелевским лауреатом.
- Будет сделано. Возьми деньги – фрак закажешь для церемонии.
Пошутили, присели «на дорожку»...
...В трубке послышался всполошенный лай Пирата – когда долго не брали трубку, он её сбрасывал с аппарата – и, наконец:
- Ты... Какого хрена! Что праздную? Ха-ха-ха… Свободу и независимость…
Ещё долго слушал лай, потом гудки…
Вспомнил – когда прощались, Пират носился по прихожей, не давая пройти к двери, прыгал на грудь, норовил лизнуть в лицо. Не хотел отпускать…
На следующий день в цехе произошло ЧП – лопнул трубопровод высокого давления, вышел из строя варочный котёл. Слава богу – люди не пострадали. На восстановление и доработку – ни времени, ни финансирования.
Вот тебе и Нобель – накаркала… Девочка-беда.
Под стук колёс в голову лезли чёрные мысли, рисовались картины Варвариного праздника свободы…
Поезд пришёл около шести утра.
- Позвонить? – колебался он. - Или к себе? Хоть выспаться…
А ноги сами несли – по Садовому, на Цветной…
Окна тёмные, «весёлого Роджера» нет… «До восьми не появится с Пиратом – уйду». Подождав немного, он вошёл во двор, остановился у подъезда в нерешительности. Из своего полуподвала грузно поднималась Капитолина.
- Не ходил бы, Володь… - отдышавшись, заговорила она. - Содом, вторую неделю. Я уж – участковому, чучмеков разогнать. Пришли с ним вчера. Открывает один, в халате, всё наружу – срамота! Заходи, говорит, и дверь – хлоп перед моим носом… Стою у лифта… И что ж? Выходит служивый мой минут через пять, рожу утирает, довольный… Порядок, говорит, больше не звони. Денег, небось, сунули. Эх! Пропадай, Варька… - Она шмыгнула носом. – Не ходил бы ты, ещё изобьют, черти.
...В квартире - глухая тишина. Даже Пират не подал голоса. Жуткий дух – как в зоопарке в жаркий день. Заглянул в её комнату – Варвара спала. Рот открыт, руки разбросаны. Рядом, мордой к стене, мужик. На полу – Пират. Бока ходят – живой. Что ж не вскочил, не залаял радостно? Поили, что ли…
В остальных комнатах – ещё по паре…
Подошёл к письменному столу. В машинке заправлен обрывок листа, на нём – заглавными буквами, не оставляя адресату ни малейшей надежды: «ХРЕН ТЕБЕ, ВОВА!»
- Такую страсть впору на мавзолей. Золотыми буквами…
В мёртвой тишине квартиры раздался оглушительный звонок. И – тяжёлый стук в дверь:
- Милиция! Открывайте!
Только теперь он услышал сонное ворчание Пирата.
Вошли трое, за ними топталась Капитолина.
- Подъём! Документы! Быстро! Кто хозяин? - выступил вперёд капитан, старший наряда.
- Я... Вернулся, вот... из командировки…
- Я хозяйка! – гневно раздалось из коридора.
Варвара, - о боже! - замотанная в одеяло, с оплывшим трясущимся лицом, босая, патлатая...
- Я хозяйка! А он, … моржовый, вообще – никто… Пошёл на …
- Фамилия?
- Пошёл ты… Сейчас в Генштаб позвоню!
Капитан отвернулся. Капитолина, держась его правого уха, давала уточняющую информацию. В коридоре теснились полуодетые люди, кто-то рвался в туалет. Женский пропитой голос ныл:
- Дядечка, похмелиться… Пошарь там, под столом, оставалось…
Варвара уже влезла в шинель и отдавала команды:
- Пират! Ко мне! Гулять…
- Отставить! Мантулин, в машину их. Все на выход! Вы, гражданка, шинель снимите, не положено.