– Гульнула бабонька…
…Действие петушиного помёта прошло. Раиса поправилась и на первом же заседании правления ГСК поставила вопрос о материальной компенсации причинённого ей совокупного ущерба… И о депремировании охранников – за недостаточное освещение объекта.
Вскоре после этого неожиданно съехал Саша. Забрал гармонь, «чумодан», с которым ещё из армии вернулся, и слинял. В Вышний Волочёк подался – к давней знакомой проводнице. У неё свой дом, кирпичный, сад и лавочка у ворот. На гармошке играть.
Раиса повадилась в «церкву», научилась креститься. Повесила на двери в туалете расписание церковных служб и блюла. Платочек – на голову, губки – в ниточку, глаза – долу… В конце мая собралась в отпуск, к себе в Мордовию. На самом деле цель была – вернуть мужа.
– Пацанов напущу… мол, давай домой… Погулял. Я б ему – аккордеон немецкий… Котлеты – хоть каждый день. Пиво…
Перед отъездом постучалась:
– Ты уж присмотри за бабкой, Тань. Я махом – с недельку. – И укатила с пацанами. Ни адреса, ни телефона…
Вечером, возвратясь с дочкой из садика, Таня застала бабку Нюру на кухне. В новой, голубой с бантиками, ночной рубахе, в новых, с пумпонами, тапках она сидела за столом. На столе – четвертинка, лафитник с облезлым золотым ободком.
– Уважь, Танерка. День андела…
…Пели «Шел отряд по бережку…» Про Щорса. Бабка Нюра плакала. Божилась, что знала героя близко:
– Санитаркой была… Молоденькая, справная. Ему, ранетому, башку-то я бинтовала. Вот-те крест! А он, охальник, хоть и ранетый, жмал меня... вот здеся... До сих пор горит.
Раиса с сыновьями вернулась через месяц.
В новом доме Колина семья получила отдельную квартиру.
А в их комнату поселилась пожилая пара, переселенцы из Казахстана. Сам, шофёр из транспортного, привёз с базы импортную четырёхконфорочную плиту, а старой расплатился за подключение к трубе.
12.03.2006 г.
ПЕРСОНАЛЬНОЕ ДЕЛО
Телефонная барышня, получив соединение, поторопила:
– Говорите. Иваново, говорите.
После короткой паузы на фоне прерывистого дыхания в трубке раздался приглушённый голос:
– Саша, здравствуй…
Дальше она слушать не стала и вышла из кабины, пылая лицом. Имя мужа, произнесённое чужой женщиной из Иваново, и это уверенное «здравствуй…» говорило о многом. Расставшись месяц назад, сохранить столько в голосе…
Алевтина Григорьевна, взяв себя в руки, собралась с мыслями. Что ж, теперь, после наружного наблюдения и удачного перехвата телеграммы с вызовом на переговоры, ясно: налицо порочная связь. Этот Саша – заурядный блядун. Целый месяц обходит её стороной. Надо тряхнуть. Выяснить, что за баба – кто-то из тамошних реставраторов? Хотя не факт…
Алевтина Григорьевна, энергично ступая по слякотному тротуару, с каждым шагом наполнялась всё большей решимостью: пресечь! Однако что-то поскрёбывало: может, не так всё просто – мужик левака дал... Может, что серьёзное у них пошло? Спугнёшь непродуманным наскоком, а он, натура нервная, возьмёт да взбрыкнёт… да на развод удумает. А имущество? Думай, Алевтина. Мужику сорока нет, в расцвете и в соку. Его, если с умом рулить, лет на тридцать хватит. А новые – где они? Пока… приторочишь, принюхаешься – а вдруг говно…
Она не заметила, как стала думать вслух:
– Короче, старуха, надо посоветоваться. – И, поймав такси, рванула на Сретенку.
У мамы, по погоде видно, обострился ишиас, но дар аналитика не пострадал.
– У этих художников – ни парткома, ни профкома… одни худсоветы, – посетовала бывшая общественница.
На самом деле, бывших их не бывает, как и разведчиков. Но это так, к слову – её арсенал много шире…
– Слушай сюда, детка. Нужны нестандартные ходы. Езжай в мастерскую. С бутылкой «КВ». Ведь ты ему в жизни коньяка ни разу не купила, а теперь – в слёзы… Ладно. Улыбайся на все зубы, мол, годовщина… Сочинишь по дороге. Так о чём это я? А-а! И в койку его неукоснительно – никаких отговорок и послаблений.
– А дальше, мама? – Алевтина терялась в догадках, мысленно перебирая варианты, а заодно и купюры в кошельке: хватит ли на дорогой коньяк…
– Дальше проще: на завтрак – икорочки чёрненькой, осетринки первой, я извиняюсь, свежести и опять бутылку «КВ»… В постель!
– Мама!
– Что «мама»? Мама прожила грандиозно феерическую жизнь. И с твоим папочкой – вроде его Гришкой звали, нет? – обходилась тем же манером. Успех гарантированный, детка. А блядун он был первый на Москве! Плесни-ка мне, Тиночка… И себе чуточку. Вот… Лимончика…
– А потом?..
– Зная твоего Евлампия, даю два варианта. Через неделю высококалорийной жизни, если будешь стараться, он забудет как звали эту… Из Могилёва? Из Костромы? Совсем старая… Не важно. Забудет и временно распадётся. Если будешь стараться. Ну, ты пошла?
– Второй вариант?
– Второй?.. Он не забудет.
– Как?! И тогда что? Конец?
– Ну, что ты, детка. Выше попку, как твой папочка говорил. Подлей.
– Мамуля, не томи!
– Берём вопрос с другого конца – открываем второй фронт. Три дня ты растираешь мне спину, а после мы с Беллой Мухтаровной едем инкогнито в этот… областной центр. Нет у меня на них памяти. Ты помнишь Белочку? Это же броненосец «Потёмкин»! Я наведу её на эту сучку, а она наведёт на неё порчу. На любой срок – по таксе. Только денежки готовь. Всё имеет свою цену… Ну, Тиночка, ты побежала? А то мне в туалет… Ой, помоги сесть. Достань горшок из-под… Тина, быстрей! Уф-ф-ф…
– А что ты вначале говорила? Про парткомы-то?..
– Персональное дело бы завели. Эх, мужики… Как вспомнишь… Сидят красные, как жопа у макаки, п о том исходят… Такая мерзость, девочка моя, в грязном белье… Но эффект был! Горшок-то сполосни матери.
Октябрь, 2008 г.
НА ДИЕТЕ
– Яблочный самогон лучше начинать утром, сразу после водных процедур. При этом не рекомендую жирное на закуску – может расхотеться продолжать. Квашеной капустки, бруснички мочёной… жменьку, – так Сергей Казимирович наставлял своего соседа, зашедшего приобрести у него спиртное.
Сосед, уложив банку в сумку, посмотрел на часы:
– Уже половина первого, а я, кажется, не умывался…
– Это ничего, – отвечал с утешением в голосе Сергей Казимирович, – представьте, что Вы умылись. А утро, вечер – вещи условные и зачастую нераспознаваемые. В чёткости.
– Спасибо, спасибо, спасибо, – благодарил сосед, отступая к двери.
– По одному «спасибо» на литр маловато… Ладно, на здоровье. Не забудьте – клюква, лучок…
Сосед ушел, и Сергей Казимирович продолжил прерванные занятия. Он играл в шахматы – в одиночку, за белых и за чёрных. Пока обдумывал ходы, решал английский кроссворд. И одновременно починял старый будильник.
Через пять ходов чёрные получили мат.
С лоджии соседа послышался невнятный разговор. Требовательным тоном, в грубой форме – вопросы, на них – виноватым шёпотом – ответы.
– Бывает такое? – мыслил вслух Сергей Казимирович. – Бывает, почему нет… Что-то он не учёл, или утратил расположение, достигнутое ранее… Женщина своё делает…
Вскоре он закончил ремонт будильника, соединив механизм с деревянным корпусом, из дыры в котором каждый час высовывалась бандитская морда рыжего кота, издающая басом:
– Мау-у-у!
На обед Сергей Казимирович приготовил себе диетическое – сто пятьдесят яблочной в фужере из чешского сине-зелёного стекла и морковный салат. Без соли.
Рыжий дал сигнал на тихий час. Диалог на соседской лоджии сделался глуше. Сергей Казимирович раскрыл наугад «Москва-Петушки», насладился словосочетаниями брата Венедикта и мирно заснул.
Разбудил его звонок в дверь.
На пороге возникла дама с внушительным бюстом, открытым до половины вырезом футболки. Раздвигая катамараном груди пространство перед собой, она решительно прошла в комнату. В прихожей робко топтался сосед с банкой в руках. И знакомая Сергею Казимировичу женщина Люся, работавшая у него в прежние времена лаборанткой. Люся выглядела смущённой.