Конспективно. «Кавказский пленник». Киносценарий по мотивам меня.
...Француз-amigo, Александр Дюма, захваченный в плен черкесами, послужил прототипом повести «Кавказский пленник» (выкуп назначили три тысячи... в евро). Тут выходит его бессмертный роман «Монте Карло»... Монте... кто? Кристо? И тоже – граф? Расплодилось графьёв...
Дюма был не промах: оплатил должок черкесам и запатентовал бессмертное имя своей героини Мерседес. В честь любимого автомобиля марки «600».
С мигалкой.
Путешествуя вглубь Кавказа, распутный борзописец, неугомонный автор и герой не нашего романа, он нахально подмигивал фарой встречным горянкам. Горячие грузинские парни во главе с Грибоедовым и Чавчавадзе, состоявшими в родстве на почве «Горя от ума» (произведеньице так себе!), вломили французу и пригрозили пожизненным зинданом. Чтоб уважал местные понятия: здесь вам не тут...
Вломили. А его шикарное шестисотое авто сбросили... в стремнину реки Куры. Чьи мутные воды струятся меж тифлисских духанов и серных бань...
Лицо лектора перекосила гримаса ностальгического страдания, он достал фляжку и запрокинул голову – дык, дык, дык.
...Продолжаем. О чём у нас? – Кура! Позже здесь творил незнамо что Кура Савва-сан, так и не привыкший к грузинской кухне. Например, хинкали не любил... японский бог!
Ближе к теме? Куда же ближе, друзья!
...Там в духане, около Майдана, они и встретились... на презентации у Нодара Думбадзе. Дюма? Мигалка? Мигалку нашли и подарили на юбилей. Начальнику ГАИ Грузинской ССР. Дюме - заместо утопшего в водах «Мерса» – подарили ишака, на коем он убыл далее. Вроде, в Армению... Но горячие армянские парни тоже пальцы в рот... Звонок?
Покурили, барышни? Следуем дальнейшим фактам хронических событий...
...По обеим сторонам Большого Кавказского хребта вскорости объявились целые стада отпрысков упомянутого писателя и краеведа Александра Дюмы. Отсюда и пошёл весь сыр-бор на Кавказе: с бессмертного «Кавказского пленника» Толстого Льва. И по сю пору.
Вопрос? Вопросец? На это я вам концептуально: сколько у лейтенанта Шмидта, а сколько у Дюмы – источники разное... Но вот насчёт этого – ему было говорено – не пей на петушином помёте, козлёночком станешь. А он... ну, и... до сих пор никак.
Хотели как лучше...
Вижу неподдельный интерес на высоком градусе художественного слова... Приятно. Спешу обнадёжить.
Литературный процесс глобализма не заканчивается кавказскими пленниками. Он ищет и находит героев нашего времени. Преодолевая обломы и обрывы в творчестве, автор как феникс из пепела отыскал-таки... истинных потомков... Кого вы думаете? Ошибочка! Выдающего Александра Петровича Дюмы! Среди них – выпускник Сорбонны, с двумя «н», мой закадычный... соавтор Сеня Пендеревский, а также его сосед по даче – самородок Саня Шор, по фамилии Шорохов, бывший мент.
Это, повторюсь, самые даровитые. Остальное – без протокола. Школа жизни.
Оба творилы, значит, поэты-почвенники. Ну, знаете: слёзки-берёзки... шуры-муры... Гонораров – кот... Даже и совсем... Замыслили роман обоюдоострого сюжета эпохи... Сели под Клином, на даче. Пиво – день, неделя... Толку... В туалет с «Клинского». П и сать – тут как здесь, а вот пис а ть – вас как не бывало... Негра им подавай, литературного, паразитировать талант в прозе. Пендер: звони Ширялову. Мой псевд о ним.
...Сели втрёх. Обсудили. Вычленили. Обстругали. Добавили. То что. Хотя... Урезали. Ну, две недели ни... А тут... только по первой – Лиза. Пендеревская. Тоже... И пошла, училка: про мигалку уберите – бред... Дюма не склоняется падежами... зиндан никто не знает...
Мы её – рыбу жарить, типа. Она снова: купите бюст галтер, мальчики, зима скоро, на меху чтоб. Те – ржать... почвенники. А я сбегал. Последние отдал. Утеплил под её номер... И наш роман пошёл. Догоняете?..
До выхода – избегаю... Но вам, ладно – «Бедная Лиза». Заява на «Букера».
Май - декабрь 2010 г.
МИНИ ат ЮРЫ
...Может, так и бывает. Может, так и находят друг друга...
В абсолютной непроглядности судьбы, как разведчики в абсолютной тьме и тишине, идут, выставив вперёд левую руку, идут, не зная, что движутся навстречу, идут, пока руки не встретятся...
* * *
Молодые, когда всё впервой, всё страшней, ощущения и чувствования не затёрты опытом, всё переносят, казалось бы, острей. Боль, страх, голод, жажду любви и само её ядро – близость...
С годами, в старости, узнаётся, что нет. Не так.
Всё переносится, чувствуется, осмысливается – переживается – сильнее, чем когда молод. Даже простой зуб вырвать... Не говоря уж про любовь. Много сильнее!
Кроме, может быть, ухода близких.
* * *
Александр Сергеевич Пушкин набирался ума и полезных знаний не только в лицеях и салонах. Это я для себя вывел. Не согласен кто – выведи своё.
Василиса Егоровна, комендантша из «Капитанской дочки» - помнишь? – судила просто: «...разбери Прохорова с Устиньей, кто прав, кто виноват. Да обоих и накажи».
С какой стороны не глянь - всё по справедливости... Народная мудрость – там и набрался.
* * *
К шестидесяти старого в себе ничего не чувствовал. И дёрнул чёрт – не без кокетства – поиграть в старость. Ноги волочить, неаккуратно мочиться, сморкаться. Хромать пуще, демонстрировать одышку...
К семидесяти всё наигранное стало органичным, естественным. Добавилось ещё многое, и усилилось. И назад – уже ходу нет: доигрался хрен на скрипке...
А всё потому что!
* * *
Разобраться, что с отцом, хотела. Подсовывала то, другое – прочти...
Прочёл: «...изначальный штрих // остаётся нанесённый // золотом крови, сияющий. // Желание идеальной жизни». Джим Моррисон.
Не пускал к себе, гордец жалкий, считал маленькой. Ничего не понял. Пока не увидел в глазах не дочернюю жалость, а кромешную беспомощность и отчаянье...
Жена крепче, навидалась...
– А не слетать ли нам на джазовый фестиваль? – И ей – одинаково – что в сад «Эрмитаж», что в Голландию... Лишь бы в глазах свет... Появился.
* * *
В подражание классику
Три вокзала – шебутное место.
Пошёл на Курский. Оказался под пальмами у входа в ресторан. Их две стояло, в кадушках. Пыльные как самум. А креолок, что мужики говорили, ни одной.
– Иди... на Ярославский, – послал швейцар, – там. Они.
Этого недоноска с рожей вышибалы, в мундире с позументами, он тоже послал. И заснул под пальмой, что погуще листвой.
Приснились Мюллер и Штирлиц. В мундирах. Штирлиц - он по легенде напрямую не мог – вежливо так швейцару:
– Was ist das, donner Wetter! – Тот по карманам шарил...
...Спустился к Яузе. Дебаркадер «Салон У тех». Взяли японской судомойкой – так глаза заплыли...
* * *
Пригласил на работу. Напирал, что золотое дно. В условиях народившегося капитализма.
...Офис. На двери, где отдел кадров – по-ихнему: О’К! Ну-ну...
Через неделю – налоговая. Пока рылись в сейфах да компьютерах – утёк. «Сделал шустрые ноги...» Как при социализме.
* * *
На качелях
Раскачивал всё выше-выше, и ладони, скользнув по худым рёбрам, вдруг ощутили под платьицем восхитительные яблочки...
– Выше! Ну! – хохочет Лёлька, кося озорным глазом.
Он – выше. Ещё...
– Ах ты, гадёныш! – подкралась мать. – Я тебе покажу! – И за ухо. Как пассатижами. Лёльку выдрала прямо во дворе. Та потом долго обходила, в глаза не могла...
А в девятом решилась. Под Новый год.
* * *
Помнишь?..
– Знаешь, о чём я сегодня вспоминала? Как ты по пожарной лестнице в роддом, на третий этаж... А я в пустой палате, на холодной клеёнке выла дурой... Разродиться не могла... всю ночь.
– А помнишь, прилетал в Ижевск, на свидания? Наши ребята москвичей терпеть не могли, прибить хотели... Да не прибили.