- Ну, и бог с ними! Быльём заросло! – снова перебил он, и тут же поправился: – Поросло-поросло и... заросло. Вы знаете, Клео, мне вдруг вспомнилось... Занятная метаморфоза. В детстве я спал преимущественно калачиком. Не скажу точно, до каких лет. В юности и молодым мужчиной – в позе бегуна на короткую дистанцию: на боку, одна нога вытянута, другая согнута в колене. Торопился... Куда? Бог весть. Достигнув зрелого возраста, я много лет спал на спине, руки – за голову. Основательно выпив – только на боку, чтоб не захлебнуться во сне... Вот как всё интересно! Правда? А сейчас я не пью, никуда не тороплюсь, перемещаюсь как бы в обратном направлении, и могу спать как угодно: в кресле с газетой, за рулём авто, на прогулке... Вы замечали? Ха-ха! Как вы полагаете, Клео, мне стоит попробовать позу эмбриона? По-моему, самое время... Во всяком случае, я намерен писать трактат.
- Непременно напиш и те. Можно и диспут устроить – улыбнулась она и подумала: как чувственно произносит он моё забытое имя... Как добр ко мне. – Пожалуйста, не утешайте... В моём представлении Ваша жизнь страшней. Закончу свой рассказ, Вы просили...
...Напоили, раздели донага и устроили «негра на десерт» - вымазали чёрной икрой и вылизывали... как псы.
Муж спал. Он очень хотел в Москву...
Вырвалась и, полуголая, обезумевшая, прибежала в милицию. На свою беду.
...Андрея Васильевича скоро арестовали.
В справке, выданной мне через двадцать пять лет, значилось: «...скончался 15 февраля 1943 г. В пересыльной тюрьме г. Омска от сердечного приступа».
Пришли и за мной...
Срок добавляли дважды: Инта, Канск. Самое страшное... били. Били так, что однажды я... в общем, опрасталась. Выкинули на снег подыхать. Потом в больничке – спасибо врачихе, взяла санитаркой – полгода оживала, выносила за лежачими. Оклемалась и – на поселение. Караганда... Вот и всё, - она беспомощно развела руки.
- Хотите всплакнуть? Можем вместе... видит бог, есть о чём... Нас тоже раскидало по свету... Рождён я в Воронеже, в семье сахарозаводчика Терещенко. Известный человек был. По фальшивым документам я поступил в Московский университет, и закончил его в двух факультетах: мехмат и философии. Почему Додус? Это результат полувековых фальсификаций и легенд...
- Вас... принудили? К этой работе?
- Я увлёкся: романтика. Знал Зорге, Маневича... Многих.
- Как вы сохранили себя?
- Чудом. Возможно, молитвой матери... оттуда, с небес. Она была последней, кто звал меня по имени: Феденька, голубчик...
- Я хотела бы называть Вас сегодняшним именем. Вы позволите без отчества?
- Да, Клео. Я ждал это.
...В усадьбе отца были две замечательные аллеи. Южная, из платанов, и северная, липовая. Среди платанов всегда светло и празднично на душе, хочется петь с птицами, лететь к облакам. Я хорошо помню это чувство. А в липовой аллее, по преимуществу, сумрачно даже в солнечный день. Но зато хорошо и покойно думается, можно погрустить. Барышни и молодые женщины любили там поплакать наедине с собой и своей печалью.
Сосед отца высадил аллею из молодого карпатского дуба. Дуб живёт пятьсот лет. Сосед с другой стороны имел аллею из пирамидального крымского тополя. Теперь нет и пней. Нет камня дорог, нет прудов, нет садов...
Нет пепелища, нет развалин дома.
Есть то, что видел Платонов: «...на всей улице была страшная тихая ночь... населённая еле видимыми, неизвестными существами, от которых все люди спрятались... и заперли двери на железо»...
- Этой улицей прошла моя жизнь... Расскажите о войне.
- Война? На Тихоокеанском театре военных действий, с Японией. Шифровальщик в штабе ВМС Соединённых Штатов. Ранен, пленён и расстрелян. На свете есть две моих могилы: на Филиппинах и в Йемене... Кстати, Клео, имейте ввиду: бедуины – самые верные и благородные люди на этой земле. Самые коварные – японцы.
- Что же дальше?..
- То, что д о лжно – жить и готовиться! В отношении готовности... Чтобы Вы знали... Кроме Вас у меня нет близкого человека. Настоящая моя могила будет здесь, в пустом поле, при дороге. Камень я уже заказал. Счета оплачены...
- Вы всё решили... А кто будет скорбить по мне? Я размышляла над этим, получив весть о кончине Клементины. После войны она жила в Бельгии. Это на её деньги я здесь.
Откинув голову и прикрыв глаза, он долго молчал. На какую-то долю секунды ей показалось, что он не дышит.
- Вы не умерли, Теодор?
- Подумываю над этим... На чём я... остановился?
- «Счета оплачены...»
- Боюсь, что мне нечем отплатить... судьбе за нашу встречу, Клео... Там, я слышал, денег не берут...
- Вам трудно дались эти слова...
- Остались самые трудные... Я устал, Клео... Прилягу.
- Хотите, я тихонько спою?
- Наденьте куртку от моей пижамы и ложитесь рядом. Я ведь знаю Ваше тайное желание, Клео... Уснём в тёплой постели...
- Мы соблюдём приличия?.. Сама бы я не решилась...
- Что там за окном, Клео?
- «С берёз неслышен, невесом, спадает жёлтый лист...» Мне снилась осень. Потянуло ветерком, лист посыпал обильнее... В библиотеку вбежали дети: «Клавдия Георгиевна, дайте поскорее «Горе от ума» Белинского! Завтра сочинение, а ещё картошку копать».
Лица, голоса, веснушки... Я их любила.
Эпилог
Он был большой выдумщик, Теодор Додус.
По приезде в интернат для состоятельных долгожителей России, он предложил назвать его имени Мафусаила, по Библии – деда Ноя, прожившего 969 лет. В шутку, конечно.
Администрация отнеслась серьёзно, связалась с Синодом. Подключалась Госдума, Общественная Палата. Обсуждение затянулось...
Всё это время начальство и персонал называли его – Теодор Мафусаилович. Из глубочайшего уважения, уверовав в идею беспримерного долгожительства.
Это имя и было выбито на огромной гранитной глыбе.
Декабрь 2010 г.
А Н Т И
Броуновское Движение
в спальном районе Ю. Бутово
Записки Лифтёра
Покуда Не упал наг низ перебрать хлам
В замшелости хлама замша светла серая италиа прежней жизни
Левый на левую кто там Правой левой левой левой
Босу худу коряву в заскорузлость замши Задача для левых
Бывши ё! шёлковы шнурья распушены ё! концы не вдеть в дырья
Слюнить нет чем Во рте песок Кометы У ма
МСЛЬ Вычислить траекторию У мы
По тропинке вдоль забора корни сосен вековых
мне лет восемь дачным летом босы ноги помнят их
гладки скулы тёплых камней эти камни Валуны
мне рассказывала МАМА отвалились от Луны
Как смешно я хохочу // палкой колесо качу // по Земле нагретой // где Никого уж нету //
Что за звук не различу // не качу не колочу ЧУ // это не колокол громкого боя // что пришёл за тобою // не ангелов хор под сводами // пустого неба сводами // не ночного прибоя // омытого водами //
То Гул лифта возносимого жизнью скотской
в доме старом на Новослободской
лифтёр ША сучара в полночь отключала
пешим дралом рычала куда надо стучала
Камнепад метеоритов он закончится вчера
А сегодня Бес похмелья и не можется с утра
Красная кабина // Древесина хунвейбинов // Работа старинна // Зеркала целы // Кнопок не горето // Шпаною гнёзд не рвато // Полы не обоссато // Котами не засрато // Богато //
Шуршало жилами каната Возносится
Шептало смазкою металла Возносится
Еже нощно каждо дневно зачердачье потолочье Возносится
Ты лифтяра Гад
Перед кем возносишься // И снова вниз уносишься // Обратно хрен воротишься // Сучару не допросишься //