Но не послужила.
«Сбежать сейчас будет еще более унизительно,» – шептал внутренний голос, – «Хочешь трусихой прослыть? Показать Аннинской, как она задела тебя?»
А темные силуэт завода впереди так и манил.
Соня решительно двинулась за остальными. Сжимая зубы и кулаки.
Еще один подобный раз и она все ей выскажет. Все, что думает. Плюнет в лицо, обзовет, ударит.
Еще хоть один раз…
Догнав Лизину шайку, Соня прислушалась к разговору. Ожидая, что они обсуждают ее. Поливают грязью или смеются. Но, оказалось, им по-прежнему не было до нее дела. Мысли их заняты были совсем другим.
“Конечно”
– Строить его тут было изначально плохой идеей. Нет ничего странного, что он закрылся. Он же стоит на «Жженом поле».
– «Жженом поле»?
– Да-а, ну вы чего? Бабушки не рассказывали? Здесь же язычники самосжигались.
– Зачем?
– Ну… В жертву кому-то там. Давно-давно еще.
– Какой же бред. Завод закрылся, денег потому что не было. Не мели чушь.
– А я слышал, там массово рабочие перевешались. Потому и закрыли.
– Да, мне про это тоже папа рассказывал.
– А мне папа рассказывал, что там сектанты сейчас собираются.
– Не сектанты. Там наркоманы!
– И сектанты тоже!
– Так а правда, там вешались или нет?
– Да вроде да, но администрация это замяла. Город запретил рассказывать.
Соня едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Она уж точно не считала, что история про повесившихся рабочих произошла в действительности. Но говорить ничего не стала. Не было смысла. Самое большее, что она получит в ответ – мерзкие Лизины взгляды.
Но мама всегда говорила, что это глупости. Байки, распущенные бабками у подъезда. На кладбище Данилова Бора не было массовых захоронений не то, что с одной датой – могил одного года была так мало, что по пальцам пересчитать. Да и город их был совсем крошечный. Многие друг-друга знают, многие друг другу хоть дальние, но родственники. Невозможно было бы что-то такое ото всех утаить. Если только не силами какими темными. Во что Соня тем более не верила.
А вот про сектантов вполне могло оказаться правдой. Собственно, по этой причине Соня никогда не была на заводе. Одной ходить как-то боязно. А компании у нее не было.
А завод… Эта темная, мрачная крепость была так притягательна. Так желанна. Недоступна. Подходить к ней было запрещено, ни кем-нибудь – городом. Под угрозой огромных штрафов, отчисления из гимназии. А Соня все равно так мечтала заглянуть за это старый бетонный забор. Выведать все его тайны, секреты…
– Надо налево, там дырка в заборе, – крикнул Вдовин идущим впереди.
И откуда он это знал?
Дырка действительно была. В одном месте, у самой земли бетонная плита была пробита, под ней – неглубокий подкоп. Это как раз и подтверждало – завод обитаем. От чего Соне сделалось слегка не по себе. И одновременно с тем ее переполнило какое-то радостное предвкушение.
На территории завода Соня оказалась в числе последних. Пришлось проползать на коленях, но даже при этом, она умудрилась зацепиться курткой за торчавший штырь арматуры. Ткань треснула, и ползущий позади Кирилл Жиров сообщил, что из куртки торчит теперь синтепон. А значит, дома ждал нагоняй.
Но отдаться переживаниям по этому поводу девочка не успела. Потому что как только она подняла глаза, увидала ЕГО. Ближе, чем когда-либо.
– Не шумите! – бросил Вдовин, выходя вперед. – Идем за мной, тихо. Не разбегаемся. Если видите что-то подозрительное, сразу кричите. И вместе бежим назад. Все поняли? Вместе!
Вся их компания послушно притихла. Послушно двинулась следом за негласным теперь их предводителем. Аннинская, стушевавшись, отошла в конец. Была теперь совсем рядом с Соней. Что не могло не вызвать у последней злорадства.
Главное здание представляло собою ужасающее зрелище. Облупившаяся, некогда белая краска посерела и местами пошла пузырями. Окна выбиты, из некоторых свисали лианы вьюнка – странно-зеленого для нынешнего времени года. Стены и трубы – во всю высоту – покрылись мхом и плесенью. Вот отчего казались издалека черными. Но теперь Соня поняла, здесь нет никакого обмана зрения. Плесень действительно была черной.
А еще где-то стены украшали грибы – слоеная, многоэтажная колония. Все это было… довольно странно.
Да и вообще была здесь, за забором, была какая-то необычайно бурная растительность. Трава высокая – почти до колена – и живая, несмотря на октябрь, насыщенных зеленых оттенков. Повсюду пышные кусты и молодые, низенькие еще пока деревца. Но крепкие. Асфальтовая дорога разломана по всей длине. Из трещины торчат листья подорожника и мелкие цветы. Цветы – в октябре!
«Как странно,» – запоздало подумала девочка.
Они, длинной цепочкой, почти бесшумно ступая друг за другом, проникли в главное здание. И дружно замерли.
В представшем цеху оказалось очень темно.
«Ненавижу темноту»
У Вдовина и еще пары мальчишек в руках вспыхнули карманные фонарики. Но их света было недостаточно, чтоб как следует осмотреться. Зато достаточно, чтобы понять: здесь все было еще более ненормально, чем там – снаружи.
Ни станков, ни стен, ни пола – ничего не было видно за разросшимся, огромным, раскидистым лесом.
– Что за чертовщина?!
– Тихо!
Белые лучи фонариков хаотично прыгали из стороны в сторону. Толком разглядеть то, чтобы было вокруг, оказалось почти невозможно. Но одно было ясно: они оказались будто бы в тропиках – тех, что удавалось видать лишь по телевизору. В фильмах про «Индиану Джонса». Но они не были в тропической зоне, не были даже на улице. Они ведь стояли в здании завода.
– Почему никто не говорит об этом? – воскликнула Аннинская. – Как все это вообще возможно? Почему никто не изучает?
– Здесь никто не бывает. Это запрещено, забыла?
– Никогда не поверю, что здесь действительно никто не был. И не видел этого!
– Взрослые сюда не суются, – подала голос обычно самая молчаливая из их компании.
Из Женечки Кировой порой сложно было выдавить слово даже учителям на уроке. Вечно витающая в облаках, она приходилась Аннинской троюродной сестрой. И видно лишь потому избегала насмешек и издевательств – поговаривали, их родители близко дружили.
– Повторю, я никогда в это не поверю! – отрезала Лиза.
– Зря, – задумчиво сказала Женечка. – Их отсюда будто отвадили. А бабушка говорит, так оно и есть. Им рядом с заводом становится то плохо, то еще что… Для них действительно почти невозможно заставить себя к нему хотя бы приблизиться и…
– Бред!
– Заткнитесь! – прошипел Вдовин – Чего разорались? Я же сказа…
Окончание фразы его никто не услышал.
Потому что в один миг цех вдруг взорвался какофонией звуков.
Пакет с пирожным выскользнул из Сонных рук. Три луча от карманных фонариков заметались по темноте.
В-В-Ш-Ш-Х
В-В-Ш-Ш-Х-Х-Х
Словно ураганный ветер.
Все растения – совершенно все, что попадались на пути белых лучей, пришли в движение. Стволы шатались из стороны в сторону, сгибались до самого пола. Словно на тропики налетел шторм. Но ни тропик, ни тем более ветра не могло быть в спрятанном за толстенными стенами цеху заброшенного завода.