— Включи музыку. Знаешь, включи негритянский джаз.
— Армстронг, или Фицджеральд? Или может быть Макс Роуч, господин?
— Бени Гудмен сегодня будет в самый раз. Хотя нет, включи Энтони. Пусть будет блюз.
— Брекстона, господин? — для порядка уточнила она и нажала кнопки пульта. Мягкая мелодия поплыла по гостиной.
— Наслаждение, — пробормотал он. — Да, Прохор прав… прав, слишком много слов обозначающих человечьи эмоции. Беспокойство, наслаждение, удовольствие, хороший, плохой. Разве я могу беспокоиться, или наслаждаться?
Ра рядом молчала. Он выпил еще, покатал во рту напиток, втянул носом, проглотил.
— Можно вопрос, господин? — спросила Ра, подливая еще.
— Я слушаю тебя.
— Почему вы работаете без помощников? У стражей устава много помощников, а вы все время один.
— Мне мешает шум, — подумав сказал он. — Слушать в тишине удобнее и… сейчас в дверь постучат.
— Постучат, господин?
— Да. Марфа поднимается сюда в лифте. Открой.
Марфа ввалилась в квартиру, бросила на пол шубу. Под ней оказалась шикарная ночная рубашка из шелка, вся покрытая пятнами, её мятый подол волочился по полу. Сверху, на рубашке, была надета выцветшая шерстяная кофта. Марфа села на краешек дивана, несколько мгновений смотрела на Семена, а потом разразилась рыданиями.
— Возьмите… — Ра протянула ей салфетки.
— Уйди! — Марфа оттолкнула её рукой.
Некоторое время Семен молча наблюдал за ней. Всхлипы стали чаще, интенсивней. Ни одной фальшивой ноты, она и впрямь страдает.
— Что так печалит тебя?
Она замахала руками:
— Это конец, конец! Конец, а я не го-то-ва!
— Ра, принеси чаю. Капни в него успокаивающего зелья.
— Лучше вино! Неси вино, Ра!
— Да, господин, я принесу чай, — произнесла Ра и он махнул рукой:
— Неси вино. И бокал для неё.
Ра кивнула и убежала в кухню.
— Ты не могла выплакать слезы дома? Нет смысла изливать их здесь, я ведь не могу утешать тебя, Марфа.
— Да разве дело в тебе⁈ — воскликнула она невпопад и снова принялась всхлипывать.
Ра выглянула из кухни:
— Может подлить успокаивающего зелья в вино, господин?
— Может быть, — с тяжелым вздохом Семен спустил ноги на пол и они тут же утонули в ворсе ковра.
— Ра! А давно у нас этот ковер? — спросил он.
— Ну как же… с самого первого дня, — удивленно ответила она.
Он постоял немного переваливаясь с носка на пятку. Приятное ощущение. Странно, он раньше не замечал ни ковра, ни как здорово ногами тонуть в мягком ворсе. Ах да, зелье.
— Ты будешь красное? Марфа!
— Все равно, пусть будет красное.
Он прошелся, вынул из ящика пузырек, поставил на столик, пододвинул к ней:
— Добавишь в бокал. Если не успокоишься через десять минут, выгоню тебя, обещаю. Поэтому пей и рассказывай.
Ра поставила поднос на столик. На подносе лежала бутылка, завернутая в салфетку и штопор.
Марфа, как заправский алкоголик, сорвала пробку, налила в стакан и выпила залпом. Подышала с открытым ртом.
— Семен! Выпей со мной!
— Конечно. Только я вино не пью, мне лучше моего напитка.
— Да хоть бензин! Выпьем! Выпьем, Семен, за мою смерть! Ты придешь на мои похороны⁈
— Господь с тобой, что ты? Тебе до смерти еще много лет.
— Все, Семен. Кончилось мое долголетие! Знаешь, что? Она ведь не возвращается!, — грохнув бокалом по столу, она рассмеялась истерично.
Налила еще, залпом опрокинула в рот:
— Не возвращается!
— Ты говоришь про…?
— Колдовские силы! Помнишь, я сказала, что слабею? Силы покидали меня, я чувствовала это. Проклятье их жрало! Когда Инфарит чистил меня от порчи, вместе с ней ушли и остатки силы. Теперь я человек. Человек, человечек, вон как… она! — Марфа ткнула в Ра пальцем. — И пришел мне конец.
— Даже если так, до конца, положим, еще есть время. Несколько дней, всего лишь, конечно. Но… ты говоришь, исчезли твои силы? Ты уверена? Может быть ты ослабла, но через время…
— Проверь!
Она раскинула руки, будто хотела обнять его.
Семен пригляделся, нахмурился.
— Ну что? Теперь видишь⁈
— Вижу. А Инфарит? Ра говорила, он после чистки был в таком же состоянии, как и ты. Что с его силой? Узнавала?
Марфа вытаращила глаза:
— Нет, я ведь про него забыла!
— Что ж так-то, Марфа? Хоть бы позвонила. Ра, дай… о, спасибо, — он взял телефон и набрал номер.
Голос на той стороне трубки был как у мертвеца.
— Инфарит. У меня тут Марфа. Говорит, потеряла силу. А ты? Как твое состояние?
— Я умираю, господин. Все кончено, смерть уже села мне на ноги и крадется выше. Скоро коснется сердца.
— Мне жаль, Инфарит.
— Тебе не жаль, страж баланса. Ты не знаешь ни жалости, ни горя, таков уж ты. Но я хочу сказать: это ты привел ко мне Марфу. Теперь ты должен, мне, так найди колдуна. Я оставлю тебе то, что ты хотел бы получить, если б умел хотеть.
— Инфарит…
— Я составил контракт, как только понял, что грядет мне. Утром твоя девочка, Ра, получит его. Прощайте.
— Стой, Инфарит, ты когда-нибудь…
— Слышал, чтоб из-за снятия порчи исчезала сила? Нет, никогда.
В трубке раздались гудки.
— И он? — простонала Марфа.
— Не понимаю… ведь я снял проклятье с Максима, сегодня. Да, было не просто, но со мной ничего не случилось. Почему?
— Потому, что у тебя нет души. Нет сердца, нет тела, ничего нет! Не за что зацепиться. А нам конец! Мне конец! Почему⁈ Так рано! Я не хотела!
— Разве не ты говорила неделю назад, что жалеешь о своем выборе продлить жизнь? Что за лицемерие, Марфа? То ты хочешь умереть, то нет. Я не понимаю тебя.
Она чуть не подскочила, глаза сверкнули яростно:
— Ты… ты…
— Я, да, я, — он зажал её рот ладонью. — Успокойся, хватит рыдать, соберись и подумай, как это исправить. Наверное ты исследовала источник силы прежде? Я помогу всем, чем нужно.
Она помотала головой и слезы хлынули из глаз. Семен убрал руку.
— Я только и ду… ду-у-маю, как быть! Но выхода нет! Я чую могильный хлад! Смерть дышит мне в лицо! Она уже занесла надо мной косу!
— Ты даже не пытаешься…
— Нет смысла! Все испробовано! Ни разу еще я не слышала, чтобы колдун лишался своей силы из-за снятия проклятья! Такого не бывало прежде! И я хочу…
Её голос просел, она тряхнула головой, отгоняя слезы:
— Чтобы ты сделал для меня всего две вещи. В память о былом. О тех днях, когда я… — всхлип, — была так молода и любила тебя. Ты ведь знал, что я любила тебя! Ты не мог не знать, ты чувствовал!
Она закрыла лицо руками. Семен молча погладил ее по спине.
— Так что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Найди того негодяя. Пусть он заплатит сполна за всё! Обещаешь?
— Что еще?
— Что ещё? Ничего. Да, проверь Гришаню. Вдруг это он сделал? Ты ведь не знаешь… мы расстались очень плохо.
— Разве? Я думал, он нашел другую, а ты его отпустила?
— Я не говорила… он ревновал к тебе постоянно. Он ведь колдун и знал, что я чувствовала к тебе и что к нему. Он сравнивал и ему не нравилось то, что он видел. Мы начали ссориться… потом всё стало ужасно.
— Я проверю его, хорошо. Не думаю, что это сделал он. У Гришатки никогда не было таких способностей. Мне рассказать ему о тебе, когда я его увижу?
Она покачала головой:
— Ни к чему. С ним все было ярко — эпоха неона. Но не по настоящему. Я не любила его на самом деле.
— Хорошо.
Она подняла голову. Глаза у Марфы были красны от слез:
— Обещаешь? Сделай это ради меня, а не по контракту!
Он тяжело вздохнул:
— Я не могу. Ты ведь знаешь.
Она кивнула:
— Знаю. Вот…
Из кармана она достала смятый, политый слезами листок.
— Знала, но надеялась, что хоть теперь ты… А, не важно! Тут все написано и стоит моя подпись. А оплата… помнишь, что из моих вещей тебе нравилось? Так вот, забирай их. Они теперь твои.