— Ничего, я оплачу, — Прохор улыбнулся так, что губы растянулись в жуткий оскал и официант едва не отшатнулся.
— Твой вопрос понятен, — продолжил он, когда официант ушел, — ты говоришь, что делала бы чистая душа человека? Кто же знает. Я не встречал ни одной за всю свою жизнь. Может быть, она радовалась бы ярким краскам? Или… нет, я не знаю. Не представляю, как повела бы себя чистая.
В молчании они выпили еще и еще, а потом, разлив последние капли, Прохор сказал:
— Когда я был очень молод, я тоже завел себе человека. Мне нравилось жить с ней и думать, что я могу быть эмоциональным. Чувствующим. Я тешил себя этим и даже думал, что грущу, когда она умерла. Я отпустил это, как и многие другие стражи. Нет ничего дурного в таких отношениях, главное во-время понять их цену. Храни устав, все остальное не важно.
— Тебе не кажется странным некоторые вещи? — вдруг спросил Семен. — Посмотри, как быстро ты узнал о нарушении устава. Это действительно всегда было просто, до последнего времени. Теперь же кто-то переходит границы, как у себя дома, тащит что-то из других миров, из мира мертвых, а мы ничего не чувствуем. Разве это не странно?
— Да, очень странно! Я согласен. Но… теперь я кое-что скажу тебе, а ты слушай.
Семен вздохнул:
— Конечно, я слушаю тебя, говори.
— Пока ты возишься с человечком, ты можешь увлекаться и сам того не замечать. Сейчас ты остаешься в рамках, ну почти, ты сделал всё, как надо и ни к чему её не принуждал. Но ты увлекаешься. Твои вопросы не имеют права на существование, ты не один из них. Этот мир принадлежит людям и их воле. Каждый день они делают выбор и мы не вправе мешать, или как-то влиять на него.
— Но колдун…
— Там, наверху, видят и колдуна и его куратора. А значит то, что происходит, должно произойти. Если было б не так, бестелесные пришли бы и исправили ситуацию, но они не пришли. А значит все идет как надо и это не наше дело, понимаешь?
— Но если они не видят? А⁈
— Это невозможно. Бестелесные знают, каким путем двигаться миру и колдун входит в их планы, если его куратор молчит. Иного не может быть. Пойми и смирись.
Семен выпил остатки коньяка и откинулся на спинку стула. Мрачно кивнул:
— Да, верно. Ты прав.
— Вот и хорошо, — мягко подвел черту Прохор и встал, но Семен заговорил снова:
— Я не переживал бы об этом, если б в последнее время мы не пропускали так много всего: переходов границ, умертвий, необычной магии. А что, — и он посмотрел на Прохора, — что, если бестелесные так же как и мы пропустили что-то и все идет вовсе не по плану, а вопреки?
— Я не стану ни секунды всерьез рассматривать такую возможность. Разговор окончен, — отрезал Прохор. — Кстати, если ты будешь и дальше с этим человечком, заведи еще одну карту. Их можно иметь несколько штук. Это удобно.
Семен проводил его взглядом и заметил как смотрят люди с соседних столиков. Украдкой глядят Прохору вслед и на него косятся. Своим обостренным слухом он слышал шепотки: Ты видел, видел, они выпили по бутылке каждый!
Карину он нашел в ювелирном магазине. Она переместилась на первый этаж, вместе тележкой, доверху набитой пакетами и пакетиками. Как только она утащила её вниз по эскалатору⁈ Глаза у Карины сияли отраженным блеском ювелирных витрин, нос заострился, будто у хищницы идущей по следу, она щурила глаза и облизывала губы. Что она чувствует? Радуется ярким краскам? Это чистое веселье невинной души, очарованной разноцветьем⁈ Нет, он не мог себе лгать, перед ним была явлена похоть, неприкрытая, яростная похоть.
Перед Кариной на витрине уже лежала горка украшений, некоторую часть отодвинули в сторону и продавщицы упаковывали их в коробочки, переглядываясь между собой, а она тянула руки к другим украшениям и пальцы невольно заворачивались внутрь, как когти.
— Ещё это. И это… покажите мне это сейчас… — шептала она не помня себя.
Мимо Семена пробежал мужчина в костюме. Увидев его, охранники облегченно вздохнули. Мужчина остановился за спиной Карины и оглядел витрину недоуменным взглядом. Продавщицы развели руками сделав большие глаза.
— Кхм… простите… не сочтите за грубость, госпожа! — мужчина окликнул Карину, растерянно оглядываясь по сторонам, будто не знал, как следует говорить с ней.
Она обернулась:
— Да?
— Я директор этого магазина. Мы все тут очень рады, что вам так нравится наша продукция. Не сочтите за грубость… вы уверены, что можете… позволить себе это? Все это? Поймите, такая девушка, как вы, достойна самых лучших изделий и…
— Что за вопросы? Вам не нужны продажи? — глаза у Карины сверкнули. Семена она не видела, а он молчал, удивленный произошедшей в ней перемене.
— Конечно нам нужны продажи! Конечно. И мы очень рады, но…
— Вот и помолчите, директор! Не портите мне удовольствие от покупки.
— Да, да, хорошо… простите… но все же… я хотел бы…
Она больше не обернулась и директор отошел к охране и шепнул:
— Вызовите ГБР. Что еще делать, не знаю. Пусть они будут. Так, на всякий… может и не понадобиться, но пусть будут.
Семен решил, что пора вмешаться:
— Карина? Развлекаешься?
Увидев его, она изменилась в лице:
— Ага… я… слишком размахнулась?
— Нет, бери, если нравится.
— Я еще выберу?
— Знаешь, выбери дома. Упакуйте нам все, что лежит на стекле, хорошо? — обратился он к продавщице. У нее были совершенно круглые глаза.
— Хорошо, — Семен повернулся к директору, — Давайте так, когда оплата пройдет, отправите все, что выбрала девушка на указанный адрес. Так всем будет спокойнее. Адрес мы оставим.
— Да, да, конечно, — с облегчением кивнул тот.
Спустя еще целых пол часа касса выдала длинный чек с множеством нолей. Карина молча смотрела на него. Глаза у нее были круглые, как блюдца.
— Идем, — Семен мягко потянул её за собой.
Карина, пошла, с трудом переставляя ноги.
— Подождите! Вы забыли! — продавщица с трудом выкатила тележку, заваленную пакетами и свертками.
— Это твое?
Она слабо кивнула.
— Хорошо. Я возьму. Иди к машине. На воздухе тебе станет лучше.
Вещи, выбранные Кариной едва уместились в багажник. Сама она шла, будто пьяная. Села в машину, обхватила себя руками и затряслась мелкой дрожью.
— Что-то я себя странно чувствую…
— У тебя самое настоящее похмелье, — бросил он, включая отопление. — Я видел такое много раз: люди буквально сходят с ума, если могут вдруг получить всё и сразу. Но с тобой… я думал, ты справишься с этим. И вот, ты поддалась соблазну и у тебя похмелье.
— Но я ведь не пила! — воскликнула она.
— Сильные эмоции опьянили тебя не хуже алкоголя.
— Что ты имеешь в виду?
— Не важно. Тебе нужно отдохнуть. А мне… мне нужно кое-что выяснить и как можно скорее…
Карина бессильно откинулась на сидении, глядя вперед огромными глазами. Они выезжали со стоянки и по ее лицу полосами пробегали отсветы фонарей. Семен отвернулся и набрал номер:
— Здравствуй, Ра, ты дома, с Кусимиром?
— Да, господин.
— Хорошо. Закажи мне билет в Обдорск. На самый ближайший рейс.
— Да, господин.
Он положил трубку и повернулся к Карине:
— Эмоции заставляют мозг выпускать в кровь гормоны. Потом человека трясет, как тебя сейчас. Это самое настоящее похмелье. Оно скоро пройдет.
— Ага… — пробормотала она.
Уже возле её дома, Карина спросила:
— Ты уезжаешь?
— Что?
Ты звонил Ра, просил её заказать тебе билет?
— Да. Я еду в Обдорск.
— А где это?
— На севере. Там сейчас очень холодно.
— Понятно. Ты на меня сердишься?
— Разве ты сделала что-то плохое?
— Нет… но я странно чувствую себя после всего.
Семен остановил машину у подъезда:
— Ну вот. Я помогу занести вещи.
— Ты разве не зайдешь? — тоскливо спросила она.
— Нет. У меня важные дела. Но я помогу поднять наверх вещи.
Он вышел и открыл багажник. Пакеты заполнили его весь. Неужели тащить это руками? Карина вышла тоже: