— Но… почему же хранитель этого колдуна ничего не делает?
— Вот этого-то я и не знаю. И никто не знает. Прохор считает, это было решено свыше нас. Что есть неведомые цели и нам не следует вмешиваться. А Лена считает, что куратора вовсе нет и честно говоря, это более вероятно. Но проверить я не могу.
— То есть, вам нужен заказчик, чтобы вмешаться в дела этого колдуна.
— Да. Нужен заказчик, который потребует восстановить баланс и след должен вывести на него. Иначе нельзя.
— А я…
— А ты иди и забудь об этом, — Семен встал. — Если ты станешь заказчицей, за мной придет жнец. Если будешь уговаривать другого, за мной придет жнец.
— Ах, точно! Вы ведь, получится, что склонили меня к заказу, а это запрещено. Простите!
На улице было пусто, город будто вымер. Прежде Семен любил первое января, люди будто бы исчезали, а те, что все же встречались ничего не замечали вокруг, слишком занятые отголосками праздника, похмельем, частицами радости. Было тихо и безлюдно, будто находишься не в оживленном городе. Только в этот день Семен был вовсе не рад тишине. После возвращения из тундры ему хотелось отвлечься от воспоминаний, скрыться в шуме города, а он будто вернулся назад, в снежную пустыню.
Карина была у себя в квартире, судя по звукам, которые он слышал, когда она позвонила с утра. Конечно, могла и уйти куда-то, но попробовать стоило. Семен зашел в какой-то дворик, огляделся, раздвинул пространство прямо средь белого дня, на улице, и шагнул к дому Карины. Волноваться не о чем — улица пуста в оба конца, и никто не видел его.
Оказавшись у ее дверей, на миг он застыл. Там, внутри, слышно было как играет музыка, закипает чайник, а сама хозяйка квартиры, напевая под нос, заворачивает мокрые волосы полотенцем.
Дважды Семен поднимал руку и дважды опускал её. Наконец все же ударил в дверь костяшками пальцев. В квартире замолкла песня. Он слышал, как хозяйка, опустив руки, настороженно прислушивается. Наконец, на цыпочках она подошла к двери и заглянула в глазок.
— Это я, — произнес он устало.
Замок тут же щелкнул. На миг ему полегчало — в глазах Карины промелькнула радость, впрочем, она тут же исчезла, девушка сложила на груди руки и уставилась на него недобрым взглядом. Впрочем, она сердилась, а не боялась его.
— Почему ты кралась к двери? — без обиняков спросил Семен. — Ты кого-то ждала?
— Прекрасное приветствие! — теперь её глаза сузились, — Великолепное!
Она сделала движение, будто хотела захлопнуть дверь, но он просунул ногу в проем и потребовал:
— Отвечай!
Приподняв брови, она усмехнулась:
— Вот так? Ну ладно! Я думала, снова сосед. У него белая горячка, всю ночь бегал с ножом по подъезду, кто знает, что ему пришло в голову с утра! Вчера ему казалось, что мы сверлим дырки к нему в квартиру и бросаем через них мусор.
— Вам не стоит так делать, — кивнул он, прислушиваясь к отголоскам возни за соседними дверями.
— Это была шутка, да? Ты ведь понимаешь, что мы не сверлим дырки в стене?
Он улыбнулся краем губ:
— Ты меня впустишь?
Глаза у нее стали совсем ледяными.
— Да что такое? Карина!
— Я уже двадцать два года Карина, но такую наглость встречаю впервые! Пусть даже ты не человек, — она чуть приглушила голос и подалась вперед, произнося эту фразу, — Но ты живешь много лет и у тебя были отношения с людьми! Поэтому твое поведение…
— Что я сделал? — перебил он. — Чем обидел? Впусти и мы поговорим…
— Ну уж нет! — она шагнула вперед, заслоняя собой дверь, — Ты не позвонил ни разу, а ведь вчера был такой праздник! Но от тебя ни звонка, ни сообщения не пришло! А сейчас ты явился как ни в чем не бывало! Без объяснений, без слов, ведешь себя, будто так и следует, да еще и какие-то упреки! Я сидела дома, ждала тебя всю ночь, между прочим! Но ты даже не позвонил!
— Мне жаль!
— Что⁈ — она усмехнулась сузив глаза, — Жаль⁈ А мне жаль, что я заключила с тобой тот контракт! Раньше ты мог хотя бы оправдаться тем, что тебе нельзя звонить и писать, но теперь такой причины нет! Ты бессердечное, ужасное, равнодушное существо и…
— И теперь я могу делать вот так, — сказал он и подхватив ее на руки, внес в квартиру и захлопнул дверь, не обращая внимания на все протесты. Усадил на диван, положил руки на плечи и прижал дважды, когда она собиралась вскочить. — Поговори со мной!
— Ну уж нет! Уходи!
— Никуда я не пойду, — заявил он, откинувшись на спинку стула. — Договор дал мне на это право, Карина. Так что сядь и давай поговорим!
— Смысл договора был в том, чтобы ты мог звонить мне! Общаться и выражать свои мысли! Я для этого его с тобой заключала!
— Смысл был в том, чтобы я получил над тобой власть, а не в том, чтобы тебе было приятно общаться со мной. Наверное ты разочарована, но вещи таковы, каковы они есть.
Теперь она по-настоящему вскипела:
— Получить надо мной власть⁈ Как разорвать этот проклятый контракт⁈ Я хочу расторгнуть его немедленно!
— Это невозможно.
— Я придумаю способ!
— Сама подумай — это право было оплатой, твоей оплатой за услугу и нет ни одного закона в мире, который позволял бы забрать оплату. Если только я сам не решил вернуть тебе её.
— Вот и верни! Верни мне, я хочу получить назад…
— Но я не стану ничего возвращать. Это не обсуждается.
Некоторое время Карина смотрела на него, возмущенно раздувая щеки. Потом покачала головой:
— Ты безмерно нагл! Невероятно просто! И я тебя ненавижу!
Семен сказал:
— Вчера умер мой старый друг. Очень старый и хороший друг. Если переводить на человеческий… я любил его. Поэтому я не мог… позвонить. Не хотел.
Карина тут же осеклась и он прочел у нее на лице тень сочувствия:
— Он был человеком?
Семен покачал головой:
— Нет. Он один из нас.
— Поэтому ты не позвонил? Ты грустил из-за его смерти?
— Я не знаю, что такое грусть. Но да, я не позвонил из-за его гибели. Поэтому и еще по другой причине…
— По какой же?
— Сомнения гложут меня… сомнения в некоем человеке.
— Какие сомнения, Семен? О каком человеке ты говоришь?
Он покачал головой:
— Это не обсуждается.
— Но почему?
— Есть вещи, которые я не могу обсуждать.
— Ну хорошо, — она сложила на груди руки, — что же ты можешь? И зачем пришел?
Он пожал плечами:
— Я могу выпить. Тело стынет и алкоголь немного исправляет это. Так что раз уж теперь я буду бывать тут, ты могла бы держать дома несколько бутылок спирта. И предлагать мне его, когда я прихожу.
Она молча встала и вышла из комнаты.
Семен огляделся, задумался, окинул комнату взглядом еще раз и нахмурил брови. Где бесчисленные пакеты с вещами, которые он помогал поднять ей? Где их запах, объем, шуршание? Он встал, открыл шкаф. Пусто. Другой комнаты в квартире не было. Он заглянул на балкон. Тоже ничего.
— Что ты там смотришь? — Карина вошла в комнату с литровым графином в руке. В другой у нее был стакан. Поставив все это на тумбочку у кровати, она повторила:
— Что ты высматриваешь?
Семен отпустил занавеску и вернулся.
— А где то, что мы купили?
— Мы?
— Да, мы, покупали тебе разные вещи перед тем, как я уехал на север.
— А, ты о них… я думала, ты знаешь.
— О чем?
— Разве деньги не вернулись на карту?
Он пожал плечами.
— Карина? Так где вещи? Ты унесла их куда-то?
Она кивнула.
— Объясни!
— О боже! — она закатила глаза, — Ты никогда не отвечаешь на мои вопросы, а сам требуешь ответов! Хорошо! Где вещи, ты хочешь знать? Я отнесла их назад, сдала в магазины.
— Почему?
— Мне не нужно все это. Там, в торговом центре, когда ты отдал мне карту и сказал, что ограничений нет совсем, я будто потеряла рассудок. Будто опьянела… хватала все, до чего могла дотянуться. А потом меня трясло. Да ты видел! Но наутро я успокоилась и подумала — куда мне все это?