Старков сразу узнал по голосу начальника МОБ Мрозеева.
— Егор Анатольевич, Мрозеев отличался завидной памятью и безошибочно мог назвать по имени отчеству почти каждого подчиненного, — Ты задержал такого уважаемого человека, ну пожури его, да и отпусти с миром. Подумаешь, принял человек грамм сто, с кем не бывает. Можно подумать ты сам не выпиваешь. Я за него ручаюсь.
«Вот он каков елейный голос, — подумал тогда Егор и неожиданно озлился, — Сидишь там в своем кабинетике, в тепле, под защитой часового и крышуешь направо — налево! За сколько шашлычков?» Вслух такого не скажешь. Егор чуть помедлил и уверенно ответил:
— Сергей Вячеславович я уже в дежурку сообщил о задержании, позвоните дежурному и сообщите, что берете на себя ответственность за задержанного, и я его отпущу без проблем.
— Ну, хорошо на нет и суда нет, — елей из голоса Мразеева исчез мгновенно, зато стала слышна угроза.
Церцвадзе лишили прав на два года, а Мрозеев после этого несколько раз на совещаниях говорил: «Вот есть у нас принципиальные сотрудники, будем надеяться, они не сойдут на кривую дорожку». Егор прекрасно понимал, для кого звучат эти слова. Потом как-то все устаканилось и он подзабыл этот случай.
Когда закончились все формальности, ОСБешники шепнули ему, что информация о нем поступила от руководителей РУВД. Слава богу, арестовывать Егора не стали — уж больно сумма взятки мизерная. Зато утром следующего дня его вызвал к себе Мрозеев.
— Ну, что Егор Анатольевич, а ведь ты всегда такой принципиальный был, что же с тобой случилось? Наверное, зарплаты не хватает?
Противнее гримасы неудовлетворенной женщины может быть только ухмылка удовлетворенного начальника. Егор молча проглотил ком в горле.
— Давай-ка господин, старший лейтенант, пиши рапорт на увольнение задним числом, что бы управление не позорить. Ты же понимаешь, тебя так и так судить будут, а если уволишься, на коллективе пятна не будет — Мрозеев положил на стол лист бумаги и ручку.
— Я увольняться не буду — сквозь зубы процедил Егор.
— Ладно. Свободен… пока. — Мрозеев явно получал удовольствие от разговора.
Больше с Егором никто из руководителей не разговаривал. Раза три подходил кадровик и спрашивал, не надумал ли тот увольняться. После того как Егор пообещал набить ему рожу, он тоже отстал. От работы его не отстранили, но оружие прекратили выдавать и на дорогу ставить перестали. Тут как раз началось время школьных каникул, и его отряжали на сопровождение автобусов с детьми, отправляемых на летний отдых в лагеря.
Хотя и это не вечно. Сегодня последний рейс. Егор проверил патрульную машину, съездил на заправку и подъехал к школе, где грузились в автобус дети. Через час он уже ехал по трассе, а за ним следовал автобус с детьми. Рация молчала, трасса была прямая как стрела. Чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, он включил радио. Начинался затяжной подъем, и Егор прибавил газа, увеличивая дистанцию между автобусом и патрульной машиной. В этот момент он увидел на срезе подъема силуэт грузовика. По спине Егора пробежал холодок. Большегрузная машина рыскала по всей дороге от обочины, к обочине перескакивая через разделительную полосу. «Похоже, водила пьяный в хлам», — подумал Егор. Он стал прикидывать, как ловчее проскочить мимо летящей на встречу смерти, чтобы потом развернутся, и начать преследование. Рука уже потянулась к рации, как вдруг его током пронзила мысль о едущем позади него автобусе, где сорок школьников. Многотонный грузовик снесет автобус с дороги а, учитывая скорость, и крутой спуск, живых в автобусе не останется. Перед глазами опять встала та крохотуля девочка, что умерла у него на руках. А в автобусе таких сорок! Егор упрямо мотнул головой и вдавил педаль газа в пол. Видавшая виды «пятнашка» помчалась на встречу грузовику, который очередной раз, перескочив через разделительную полосу, несся по встречной. Егор побелевшими пальцами вцепился в руль и, глядя на приближающийся МАЗ, хрипло шептал, как будто мог загипнотизировать его водителя: «Сверни в кювет, сволочь, сверни в кювет. Мамочка как же мне страшно!!»
Старков еще успел крутануть руль вправо, направляя свою машину в переднюю часть МАЗа под углом, надеясь сбросить его в кювет. Затем был страшный удар, скрежет, скрип и стон рвущегося железа, и тишина.