Егор видел перед собой разбитое лобовое стекло, забрызганное чем-то бордово красным, за ним — нестерпимо голубое небо, с редкими перистыми облаками. «Красиво. Надо же, а ведь мне совсем не больно», — беззвучно прошептал он, и вместе с этими словами к высокому голубому небу понеслась его грешная душа.
Учителя не выпустили из остановившегося автобуса детей, и любопытная детвора прильнула к окнам, весело обсуждая аварию и не понимая, что произошло, а, тем более что могло произойти. Только водитель автобуса, мужик лет под шестьдесят размазывая слезы по лицу, стоял на обочине дороги не в силах оторвать взгляда от искореженной машины инспектора и, всхлипывая, шептал: «Спасибо, сынок. Спасибо», как будто ждал ответа.
Похороны Егора руководство решило проигнорировать, все-таки возбуждено уголовное дело за вятку. О чем и было объявлено на утренней пятиминутке, где Мрозеев прозрачно намекнул, что вообще сотрудникам милиции не стоит ходить на похороны, то есть «все должны показать нетерпимость к взяточникам, даже если они и совершили неплохой поступок». Неугомонный Афоризм тут же отреагировал: «Царство абсурда какое-то, а мы — его столица. Оказывается, спасти наших детей это всего лишь „неплохой поступок“, чуть-чуть не дотягивающий до „хорошего“ и уж совсем далекий от „примерного“». И добавил: «тем, кто не придет Егора проводить, лично я руки не подам. Да если все взяточники будут такие как Егор, то я за взяточников».
Хоронить Егора пришли практически все сотрудники РУВД за исключением тех, что были на дежурстве и конечно Мрозеева. Все были в парадной форме. Гроб с телом до самой церкви несли на руках. По пути к процессии присоединялось все больше и больше людей к отпеванию пришло уже несколько тысяч горожан. Не было пафосных речей, но все понимали, что сегодня хоронят настоящего человека, который жил рядом и был одним из них.
Афоризм сдержал слово, он перестал подавать руку, здороваясь с Мрозеевым. Но это уже совсем другая история.