— А тебе, конечно, водочки взять?
Семен Иванович хмыкнул и присел рядом.
— Возьми пару ящиков. Со стипендии отдам.
Нахалка выронила шлем, и он покатился, высоко подпрыгивая на ступеньках.
— Эк губу раскатал! — она метнулась за шлемом, подхватила его и выпрямилась. Семен Иванович залюбовался ею. Гибкая, сильная, так и влитая в узкую плотную рубашку и серовато-синие брюки.
— На бутылку, так и быть, расколюсь… — проворчал, поддерживая собственную игру, Семен Иванович. — На-ка вот червонец, возьми пару.
Он совсем не хотел пить. Он вообще пил редко и мало. Но Нахалка, кажется, намекала на то, что он в гостях…
— Не побьешь? — Чириков вышел с большой хозяйственной сумкой.
— Пяток, дядь Вань, не больше! — Нахалка вскочила на крыльцо, выхватила у лесника сумку и помчалась к калитке.
— Деньги-то в сумке! — прокричал Чириков и тяжело опустился на верхнюю ступеньку. — Вот ведь мотало… Заводная! И всегда чем-нибудь удивит. Весной вдруг всю картошку мне прополола! Шутка ли! Лени в ней нет, это точно! А на работе не держится… Как с института вернулась, устроилась в железнодорожный ресторан. Месяц протянула — бросила. Они, говорит, все там на копейках помешались. Пошла на заправку. Чувствую, нравится ей. Хлоп — уволили! Заправила кого-то не тем, чем следовало. Пойдем, Семен Иванович, полдень уже, а ты поди и не завтракал!
Внутри дом был спланирован несколько оригинально. Из просторной прихожей одна дверь, слева, вела в какой-то зальчик — с диваном и половичками, вторая, справа, — видимо, в. хозяйственную комнату. Прихожую продолжал неширокий коридор, в конце которого была кухня. Перед кухней коридор разветвлялся, как бы указывая на две просторные комнаты.
— Вот сюда! — Чириков ввел гостя в дальнюю левую комнату. — Здесь у нас с бабкой банкетный зал С кухни у меня еще один ход есть. Во двор. Чтобы дровами по коридору не сорить. Давай прямо за стол! Щас хозяйка грибков достанет.
Стол был накрыт старенькой льняной скатертью, уставлен тарелками с горячей картошкой, помидорами, жареной рыбой.
— А вот тебе и хозяйка! — Чириков шагнул к жене, принял из ее рук тарелки.
— За руку, что ль? — застенчиво улыбнулась жена Чирикова, быстро вытирая о подол руки. — Анна Митрофановна. Кличь, если удобней, тетей Аней! — Она вдруг засмеялась.
— Чего ты?.. — спросил Чириков, громоздясь на стул.
— Нахалка меня тетей Нурией зовет! Нурия! Говорит, выходит как по-иностранному.
Тетя Нурия казалась довесочком к мужу — маленькая, сухонькая. И слишком суетливая. Только суета ее не была бестолковой, а как бы подчеркивала, что хозяйка рада гостю, старается только для него.
— Что ж ты, Иван, расселся! Сухое-то сегодня в горло не пойдет, доставай!
— Далеко, что ль, доставать-то! — Иван Алексеевич нагнулся и запустил руку под стол. — Она у меня свое место знает!
— И-и! Говоришь… Подумает человек, что ты алкоголик. — Тетя Нурия отобрала у мужа бутылку и поставила ближе к Семену Ивановичу. — У него руки — крюки! Того и гляди — стол перевернет…
— Обижаешь, мать. Я этими руками дом построил!
— А тарелок сколь перебил?! Наливай, Семен Иванович, наливай! Пусть дуется.
Чириков и не думал дуться. И говорила тетя Нурия так явно потому, что ей нравилась могучая кряжистость мужа.
Семен Иванович неуверенно потянулся к бутылке.
— А! — раздалось у него над ухом. — Я все ноги избила! Бежала как угорелая, а они без меня!
Нахалка дышала быстро и часто. Лицо ее раскраснелось.
— На мотоцикле избила! Посмотри на нее! — смеясь, просипел Чириков.
— На мотоцикле! Отобрали…
— Кто?! — всплеснула руками тетя Нурия.
— Кто, кто… Рэкс ваш!
— Ну ты господи! Я-то подумала — милиция. Правильно, что отобрал! Нечего внахальную брать. Расшибешься еще.
— Хотела колесо ему проколоть! Нечем… — Нахалка выставляла на стол бутылки с пивом. — Водки я тебе не взяла! Обойдешься. Да и есть вон! А это — коньяк для нас с тетей Нурией. С пенсии отдам.
— Специально приеду! — согласился Семен Иванович, задерживая на ней взгляд. Нахалка присела рядом. — Значит, ограбила гостя! — Чириков откачнулся на спинку стула и подобрал руки к животу. — Ты, девка, когда размудришься, меры не знаешь…
— Ладно тебе, дядь Вань! На дорогу я ему дам.
— С каких шишей?
— С моих, не с твоих же!
Тетя Нурия прыснула.
— Ладно, ладно вам! Ругачки еще здесь не хватало!
Обед был хорош! Семен Иванович проголодался и ел с аппетитом. Нахалка выпила полрюмочки. Семен Иванович наблюдал, как она стремилась собраться с мыслями, морщила лоб. Но потуги ее были тщетны, и она молчала, как попавший в беду ребенок. Тетя Нурия ухаживала за гостем, подкладывая ему в тарелку то солонинки, то грибов. Иван Алексеевич был дотошен в своих расспросах про Самойлова, его работу, семью.