– Если ты будешь дергаться, то я дождусь, пока обезболивающее перестанет действовать, и буду все делать на живую! – подействовала угроза мгновенно, слишком свежи были воспоминания о боли, которая вгрызалась ей в руку как раскаленная пила. – Срезать кожу будем не там, где заканчивается ожог, а вот здесь, чтобы срезать всю мертвую кожу. Кусок слишком большой для самостоятельного заживления, нужна будет пересадка. Или…
– Или вы не будете ее срезать, а просто ускорите заживления ожога.
Разноцветные глаза – один красный, а другой карий – смотрели на дежурную очень упрямо и зло.
– Если сделать пересадку, то болеть будет меньше, тебе положены обезболивающие. А если оставить как есть, то даже перевязки будешь делать сама, – в руках у женщины как по волшебству появился скальпель и тюбик с противоожоговой мазью.
Выбрать Эттель не успела, дверь открылась, и в лазарет вошла ее куратор. Несмотря на то, что правила жизни Одиночества в лазарете не действовали, вошедшая все равно посмотрела на дежурную с неодобрением, за то, что та была слишком близко к биоотклу.
– Ученица Хитсил, ты запачкала форму и пол. И твое недомогание не повод пропускать утреннюю зарядку. После обработки раны ты вымоешь за собой пол и отстираешь свою форму. И отработаешь два дежурства по стадиону за твой пропуск, – куратор Коес приблизилась к кушетке, но не слишком близко. Рассмотрев плечо Эттель и учуяв своим красивым изящным носом исходивший от раны запах, она даже не поморщилась. – Придется срезать много кожи и сделать пересадку. Дежурная подготовьте ученицу к процедуре.
– Я как раз говорила ей о том, что нужно срезать, но она не согласна. Я не могу ее трогать без ее разрешения, если она в сознание, – дежурная повернулась к куратору в ожидании ее решения.
Вопрос был с подвохом. Или куратор послушается девчонку и соблюдет правила жизни Одиночества, или она настоит на своем, и биооткл пробудет в лазарете лишнее время.
– Мы не можем нарушать правила жизни Одиночества, – решила куратор, – а значит, ученица Хитсил может сама принимать решение по своему самочувствию. Но при этом, раз она добровольно отказывается от медицинской помощи, то и материалы для перевязки, обезболивающие и антибиотики она может получить разово только сейчас. Итак, знай, Эттель, чтобы ты не выбрала, последствия этого решения будут только твоей виной! – взяв под локоть медсестру, она отвела ее от кушетки, оставив девочку в одиночестве.
В это время обезболивающее, которое ей вкололи, постепенно переставало действовать. Рука и плечо начали опять гореть огнем и вгрызаться в ее бедное тело болью. Конечно, она могла с гордо поднятой головой повернуться и уйти отсюда, и не вгонять себя в еще большие долги, но сил у нее на этот демарш не осталось. Эттель легла на такую мягкую и удобную кушетку и закрыла глаза. Как же ей плохо, рядом нет никого, кто бы ее пожалел и помог. Предательские слезы сами катились из глаз, а перед ней, как вживую, стояли дылды в белых масках.
- Я согласна на пересадку, делайте все, что нужно - девочка едва шептала, но дежурной и куратору хватило и этого разрешения.
– Что ж, ты сделала свой выбор. Дежурная, готовьтесь к операции. Ученица Хитсил, счет за использование медблока ты получишь в конце лечения, отработать его сможешь только во внеучебное время. И помни, что твоя болезнь не повод для поблажек от учителей, все пропуски будут тобой также отработаны – куратор поправила и без того идеальную прическу, развернулась и вышла из лазарета. Ей оставалось только следить за этим биоотклом и что-то ей подсказывало, что хлебнут они с ней горя, как пить дать!
Глава 4
Утро биокомиссара Нивкхара начиналось не с кофе. Он никогда не позволял себе разлеживаться в кровати, просыпался резко одним рывком после единственного сигнала будильника. Взглянув на прогноз погоды в интерфейсе биоком поднялся с кровати:
- Солнце значит и небольшая облачность… плюс пятнадцать и это в семь утра! Что же будет днем.. - Схватив с полки спортивный костюм и носки, он оделся и обулся в кроссовки. После этого хлопнув дверью своей квартиры и включив в интерфейсе музыку для пробежек, вышел на улицу. Пару раз наклонившись и присев, биоком разогнал застоявшуюся за ночь кровь и медленно побежал вдоль улицы в сторону парка. В такую рань он никогда не встречал других людей, только они музыка, вот и все, что сейчас существовало в этом мире.