– Здравствуйте, господин Биокомиссар, прошу прощения за доставленное неудобство и нарушение правил нашей ученицей. Я прошу милости для нее и прошу разрешить совершить наказание в наших стенах.
Голос ее не дрожал и был в меру тверд и в тоже время почтителен, но у человека, который последние пятьдесят лет занимает эту должность, другого голоса быть и не может. Только очень хитрые и изворотливые люди смогут удерживать власть в своих руках столько времени и при этом не лишиться своей должности.
– Милость будет оказана. Остриг и пятнадцать плетей будут ей хорошим уроком на будущее, достаточно мягкое наказание за неприемлемое поведение с представителем власти. Малое предупреждение родителям и три лекции от неофитов о правилах поведения в стенах школы и за ее пределами.
– Господин Биокомиссар, разрешите уменьшить наказание до пяти плетей, но добавить одну неделю на хлебе и воде, а также по одной лекции еженедельно от благородных неофитов в течение одного месяца с сегодняшнего дня? – директриса чуть склонила голову в знак уважения и почтения.
Но биоком был готов спорить на свой большой палец левой руки, что уважением по отношению к нему и не пахло. Торгуешься, значит? Чувствуешь себя на коне? Посмотрим, как ты запоешь к концу дня!
– Две недели на хлебе и воде, семь плетей и три месяца лекций, спасибо за Ваше понимание, директор Армуми, – с этими словами он, оттолкнув от себя девочку, начал подниматься вверх по лестнице. Биоком и не подумал оглядываться, он и так знал, что его собеседница идет за ним.
Ему нравилась обстановка в школе-интернате, здание хоть и выглядело старинным, но пахло свежестью и живыми цветами. То тут, то там попадались горшки с зеленью и никаких ваз с убитыми цветами! Самое интересное, что так было и до происшествия, никакими уборками такой спокойной и умиротворенной обстановки не создать.
Оказавшись в коридоре второго этажа, женщина чуть ускорилась и обогнала его перед самым кабинетом, открыв ему дверь. Пропуская биокомиссара вперед, она не опустила взгляд. Ей было, что терять, но сдаваться без боя она явно не собиралась.
Войдя внутрь, Нивкхар прошел к единственному столу в комнате и сел на директорское кресло. Биокомиссар не собирался этим действом унижать директрису. Он просто занял положенное ему по статусу место, хоть и взглянул на нее, давая возможность оспорить свое положение. Но возражений не последовало.
Сама же Армуми села на более скромный стул напротив биокома, но она не выглядела ни смущенной, ни виноватой. Это был, в конце концов, ее кабинет! Она занимала его последние пятьдесят лет и не позволит из-за какого-то дурацкого случая с этой девчонкой лишиться его.
– Что ж, директор, расскажите мне вашу версию случившегося. Но прошу не надо утаивать подробности, я хочу знать все детали и всех причастных к данному происшествию. Вы же понимаете, что я пришел сюда за истиной и за наказуемыми, – речь его была негромкой, но внятной и четкой. Он даже не повышал голоса, не беспокоясь о том, чтобы быть неуслышанным. С тем же успехом Нивкхар мог и шептать, стоя на улице, и она бы все равно его услышала. Таких людей, как он, невозможно пропустить мимо ушей.
– Извольте! В нашей школе учились обе девочки семейства Хитсил. Но Анна на пять с половиной лет старше Эттель. Про нее могу сказать только хорошее: прилежная, старательная, послушная и ответственная. Она знала про положение младшей, но правил жизни Одиночества не нарушала. Сестры общались по одному часу в день, пока Анне не исполнилось шестнадцать, и она не познакомилась со своими кандидатами в женихи. Конечно, обычно после выявления биооткла в семье все браки сиблингов отменяются, а они сами подвергаются стерилизации. Но… но тут особый случай с… одним из женихов...
Что ж, директриссе хватило ума не злорадствовать и не выглядеть довольной, что семья члена коллегии биокома оказалась в такой щекотливой ситуации.
– После этого знакомства отношения между сестрами охладели, Анна перестала ходить на встречи и даже сократила поездки домой, чтобы как можно меньше контактировать с сестрой. Я не обвиняю ее, о нет! Бедной девочке так досталось. Такая прекрасная семья могла получиться, да ей было очень нелегко! Опять же Эттель, в сравнении с ее сестрой, никогда не отличалась послушанием и смирением. Когда вы поговорите с ее учителем и куратором, а также с одноклассницами, то поймете, что с ней было очень тяжело – сама того не замечая, директор, когда говорила, будто сжимала между пальцами небольшой предмет, такой нужный ей сейчас в этой нервной обстановке.
– Да-да конечно, я понимаю, такой сложный и дерзкий ребенок, а еще, наверное, очень неуклюжий и постоянно попадающий в неприятности, да? – вот теперь он ее удивил. – Ну, вы продолжайте-продолжайте свой рассказ, директор Армуми, я вас очень внимательно слушаю.
– Да, вы правы, господин Биокомиссар, Эттель постоянно падала, разбивала то губы, то колени, а уж сколько синяков она себе поставила за годы нахождения в стенах нашей школы, просто уму непостижимо, – теперь директор говорила с некоторой опаской и неуверенностью. Да, ее лазарет справлялся с любыми травмами, но мало ли что могли накопать эти биокомы, черт бы их побрал! – И если хотите знать мое мнение, то на ее месте выбрала бы более быстрый способ, чтобы свести счеты с жизнью. А она будто хотела всем продемонстрировать, что ей здесь было плохо! Но это не так, мы здесь все одна семья, пусть биоотклы находятся на жизненном пути Одиночества, но мы заботимся о них. Если бы не мы, биоотклы вообще оставались без любого намека на образование и были как дикие звери! Простите мои эмоции, я до сих пор в шоке от произошедшего, вы не будете против выпить со мной чашку чая?
Если бы Нивкхар не знал сидящую перед ним женщину, то может быть и поверил бы в весь разыгрываемый перед ним спектакль. Но, к несчастью для нее, биокомиссар прекрасно знал всю хитрую натуру этой притворщицы и не поверил ни единому ее слову.
– Да, директор Армуми, я не откажусь от чашки чая, мне зеленый без сахара. Сидя на кресле, он сложил перед собой пальцы домиком и наблюдал, как она подходит к газовой плите в нише стены. Сколько раз биоком бывал здесь, столько и удивлялся этой странной привычке самой заваривать чай в симпатичном стальном чайничке и разливать его по фарфоровым кружкам с блюдцами. Всегда с чаем шел кусочек свежего лимона и кусковой сахар.
Когда, наконец, чай был разлит по чашкам и перед биокомиссаром поставили его ароматную порцию, он закинул туда лимон и немного помешал чай ложкой.
– Знаете, сегодня я был в больнице у Эттель, она пока без сознания. Но мы делаем все возможное, чтобы она пришла в себя до своего дня рождения. Кстати по поводу ее неуклюжести. Можете себе представить мое удивление, когда я не обнаружил в ее медицинской карте упоминаний о десятке различных переломов, о шрамах на ее теле от различных рваных ран, в том числе и от укусов крупных животных, и это не говоря о следах от ожогов, и это все за неполный двадцать один год жизни.