Смена темы была такой неожиданной, что женщина не донесла до рта чашку с чаем и напиток выплеснулся ей на платье. Что, старая стерва, думала, что все улики спрятала, и никто ничего не узнает?! А все следы на ее теле – это конечно вина самой девчонки?!
– Как ни хорош ваш лазарет, но мы умеем искать скрытое и даже удаленные старые шрамы найти для нас не проблема. Но что мне Вам рассказывать, если я могу их продемонстрировать, – проведя пару раз по сенсорному монитору на столе директора, биоком вывел перед ними обоими 3д-модель тела Эттель. Сразу в десятках мест фигура девушки была раскрашена в тревожно красный цвет. А если хоть на мгновенье задержать на таком месте взгляд, то интерфейс выдавал подробную справку по типу физического повреждения, а также давности получения. И опять биокомиссар не получил ожидаемого страха и паники. Нет, женщина напротив него была само спокойствие. Он практически видел, как в ее голове щелкают счеты по причиненному ущербу, и как ей в данной ситуации его минимизировать.
– И это еще не все, директор Армуми, к вашему глубокому сожалению, на этом преступления вашей школы не заканчиваются. Вот, взгляните.
В этот раз на экране появились различные фото, на которых ее педагоги и ученицы были застигнуты в самый неподходящий момент: вот двое стоят у темном углу коридора и одна, задрав платье другой, шурудит пальцами у нее в трусиках; вот еще одна, сидя в какой-то подсобке, набивает самокрутку; а следующая прячет в тумбочку графин с рюмкой, закидывая в рот кусочек лимона; вот круг девушек, а внутри него голая маленькая девочка, на которую плюют и бьют ремнем; или вот девушка прикована цепью к стене, она ест ртом с пола, как животное. И таких эпизодов целая галерея.
Встав со своего кресла, Нивкхар подошел к ошеломленной женщине, вот теперь на нее было жалко смотреть. Она как будто разом постарела на двадцать лет, рот ее приоткрылся, а челюсть немного дрожала, глаза бегали из стороны в сторону, пытаясь не видеть всех тех ужасов, которые показал ей биоком.
А потом она, пару раз моргнув, пришла в себя, сжала кулаки и, выдвинув вперед челюсть, прошипела:
– Вы не станете никого из них наказывать! Здесь не только обычные дети и педагоги, но и невесты и дочери высокопоставленных людей. Да вы лишитесь головы, стоит только этим фотографиям выплыть наружу.
О, ну наконец-то с ним разговаривала настоящая директор, а не эта наружная ширма! Вот теперь игра пойдет по крупному!
– Стану, директор, еще как стану! Каждая из них отбудет от недели до месяца в доме Одиночества, плюс постриг, ну и куда же без так вами любимых плетей, по двадцать, думаю, будет достаточно для каждой. Ах, да! Еще я забираю у вас эту и ту, – комиссар ткнул пальцем в две фотографии, – в качестве наказуемых. И знаете, что самое смешное, директор? Вот сейчас было бы самое лучшее время попросить о милости для них для всех… но! Но, вы помните? – он замолчал и дал ей закончить вместо себя.
– Я уже просила вас о милости сегодня за ту девочку у лестницы... – глаза ее больше не бегали, она лишь ненадолго их прикрыла словно собиралась с силами на новый этап борьбы…
– Вы забываетесь, Господин Биокомиссар! Думаете, что родители промолчат, когда увидят на выходных своих любимых красавиц с обкромсаными волосами? Или думаете девочки не расскажут о следах плетей на своих спинах, которые безусловно будут долго заживать? А я не пошевелю и пальцем, чтобы медпункт и наши медсестры хоть как-то облегчили боль девочек! Ясно Вам?! - похоже Армуми решила идти ва-банк, несмотря на то что явно проиграла. Ей оставалось использовать все, что у нее было, чтобы удержаться в своем теплом кресле.
- Это Вы не понимаете реального положения дел директор Армуми! Стоит мне щелкнуть пальцем и не только виновные девчонки поедут в Дом Одиночества! Но неофиты придут в дома их родителей и расскажут во всех подробностях, как именно в этих стенах происходит учебный процесс. И приложат эти неприятные фотографии. Думаете после этого Вас простят? - Вилард больше не улыбался, он поднялся со своего места и приблизился к директору. Биокомиссар возвышался над ней и всей своей фигурой выражал угрозу и опасность. - А еще я проведу обыски не только здесь но и в Вашем доме, думаете я ничего там не найду? А искать я умею прекрасно, уж поверьте мне на слово!
– Можете искать где хотите и что хотите, на то Вы и биокомиссар, чтобы расследовать и судить, - сидевшая женщина замолчала и сжала губы давая понять, что больше не произнесет ни слова.
– Вот и прекрасно, директор Армуми. Тогда я вызову сюда двух неофитов, они проведут обещанные мной лекции, раздадут, хм, «всем сестрам по серьгам», то есть, проследят за исполнением наказания – остриги, плети и отправку в дом Одиночества. Что же касается Вас, то я не сомневаюсь, что Вы найдете убедительную причину для родителей, почему их драгоценные чада не приедут на ближайшие полгода домой. Надо же им будет зализать раны и отрастить так позорно потерянные волосы. И радуйтесь, директор Армуми, что так защищаемая Вами правда не станет достоянием общественности, иначе я бы не дал за Вашу жизнь и ломаного гроша.
Спускаясь по лестнице, биокомиссар Нивкхар был очень доволен. Да, определенно, сегодня он очень плодотворно поработал, но это еще далеко не конец дня. Впереди его ждет длинная ночь, и кто знает, где он окажется, и кто получит наказание за свои проступки.
Интерлюдия 2
Первое, что она научилась делать, это подвязывать эти сраные колокольчики, чтобы они так предательски не звенели при каждом ее шаге. И если днем в этом не было нужды, то ночью, когда в школе начиналась совсем другая пора, один несвоевременный «звяк» мог вполне стоить ей жизни.
Она хорошо запомнила урок, который ей преподали в ее первую ночь в этих стенах – она биомусор, она грязь на этой земле и не заслуживает жизни. Только по милости более чистых генов она может вести свою жалкую жизнь Одиночества.
В тот злополучный вечер ее и еще одну девочку биооткла Аманду Таммим остановили в коридоре, когда они шли в блок биоотклоненных. Для малышек оказаться в новой обстановке без родных и близких было страшно, а тут такие милые улыбающиеся девочки в желтых платьях.
- Что, девочки, заблудились? И есть наверное хотите, ужин-то был давно. Не бойтесь пойдемте с нами, мы вам все покажем и накормим, - незнакомки окружили их и, не давая времени опомниться и не прикасаясь к новеньким, повели по темным коридорам в совсем другую сторону от блока биоотклов.
Когда наконец они все остановились перед какой-то дверью, милые улыбки с лиц старших девочек сразу пропали, они стали серьезными, а их глаза холодными, как лед.
– Итак, вы, две недостойные швали, оказались в нашей школе по ошибке. Ни одна из вас не заслужила права даже разговаривать с нами. Но мы по своей милости дадим вам всего один шанс, чтобы ваша жизнь в этих стенах не стала кошмаром! Прямо сейчас вы обе должны раздеться и зайти в эту комнату и остаться там до утра. Если высидите и не попроситесь обратно, то сможете жить на правах биомусора. И поверьте вам не стоит знать, что случится, если посмеете отказаться! - старшие ученицы грозно хмурились и надвигались на двух беззащитных шестилеток.
– М-а-а-а-а-а-у-у-у-у, - маленькая Аманда начала тихонько подвывать, из ее глаз полились слезы, дрожащими руками она расстегнула свое траурное платье и скинула его с себя. Оставшись в одних трусах и майке, Аманда с ужасом смотрела то на на старших девочек, то на устрашающую дверь. Кивая головой в полной прострации она потянула за ручку, и дверь со скрипом распахнулась. Вот только ничего биоотклы не увидели, кроме кромешной темноты.
Эттель боялась темноты намного больше, чем этих пусть и более старших и высоких девчонок. Еще раз посмотрев на жуть за своей спиной, она повернулась к дылдам.