– Образование, – говорил ему Рюн, – это то, что остается после того, как забудешь все, чему тебя учили.
Такое заявление само по себе свидетельствовало о высоком уровне эрудиции.
Разумеется, Уиллу нравился Ройял-Альберт-холл. И, разумеется, Уилл был изумлен, увидев, что за люди пришли в этот зал, чтобы присутствовать при оглашении завещания Рюна. Это была не изысканная публика, которая посещала оперетту, – франты в цилиндрах и дамы в роскошных туалетах. Нет, этих людей никак нельзя было отнести к высшему обществу. Это были ремесленники и торговцы. Покойный Рюн научил своего дальнего потомка распознавать представителей разных профессий по внешнему виду. И теперь Уилл разглядывал шляпников, серебряных дел мастеров, производителей оккультных товаров, виноторговцев, пивоваров, переплетчиков, модисток, сапожников, владельцев гостиниц и трактиров, содержателей пансионов, коммивояжеров, клерков и служащих пароходных компаний… Кого тут только не было. А вот чего в зале не было, так это свободных мест.
Казалось, даже купол дрожал в нетерпении. Концентрация ожидания была столь высокой, что его можно было резать сырным ножом. Несомненно, покойному мистеру Рюну такое бы очень не понравилось. Не оставалось никаких сомнений: была лишь одна причина – одна-единственная, – по которой все кредиторы мистера Рюна собрались в одном месте.
Мистеру Ричарду Уиттингтону, лорд-мэру Лондона, выпала сомнительная честь огласить завещание.
Облаченный в парадное одеяние, лорд-мэр позвонил в большой колокольчик, который держал в руке, – как это делают чиновники в городском суде, делающие публичные объявления, когда призывают к порядку. Потом взломал печать на конверте, который до сих пор хранился в банке Каутса, извлек на свет божий пергамент и прочитал вслух:
– Такова последняя воля и завещание Хьюго Артемиса Солона Сатурникуса Реджинальда Артура Рюна, Магистра Ордена Герменевтики Золотого кочешка, Великого Мастера двенадцатого дана смертоносного боевого искусства Димак, Логоса Эона, Властителя Танца, Короля Джунглей, заклинателя змей, мотоциклиста[57], пловца трижды пересекшего Ла-Манш, Любовника Любовников, Дикого Колониста и единственного Адского представителя Святых Гуру. Я, будучи в самом здравом уме, какой когда-либо обитал в людской оболочке, подписал сие собственноручно в присутствии Его Королевского Высочества Принца Альберта Саксен-Кобург-Готского и Ее Венценосного Величества королевы Виктории, благослови ее Бог.
Лорд-мэр выдержал паузу, и все зрители как один сняли шляпы и склонили головы.
– Я не владею ничем. Я должен много. Остальное я оставляю бедным.
Помня уроки мистера Рюна, Уилл старался занимать место поближе к двери – «на случай непредвиденных неприятностей». Таким образом, ему удалось покинуть зал первым и не пострадать не только во время последующего погрома, но и при пожаре, который вспыхнул вслед за этим и полностью уничтожил Рой-ял-Альберт-холл. Мимоходом Уилл заметил, что Ее Величество тоже удаляется из своей ложи. И что происходящее ее тоже весьма… позабавило.
Рюн не удостоился погребения, на которое надеялся. Его кремировали за счет Гастингского муниципального совета. Правда, на похоронах действительно присутствовало множество его близких друзей, включая королеву. Но такого скопления простого люда, как на предыдущем мероприятии, уже не было.
Теперь это уже стало достоянием прошлого. Уилл сидел в своей жалкой комнатушке, наедине с корабельным сундуком мистера Рюна. И ломал голову.
Что делать с содержимым этого сундука? Кому оно теперь принадлежит? Может быть, ему? В конце концов, он наследник Рюна… Нет, это как-то странно. Рюн явно мертв. Жены у него не было, детей тоже. Во всяком случае, никто из таковых не объявился и не был упомянут в завещании. Могло статься, что в этом сундуке находятся ответы на множество вопросов, которые давно одолевали Уилла.
Несомненно, Рюн должен обладать немалым состоянием. По крайней мере, Уилл в этом почти не сомневался. Мистер Хьюго Рюн был человеком благородного происхождения, из числа джентри, то есть землевладельцев, – а вовсе не сыном пивовара, как сперва сообщил Уиллу. Сведения о нем в «Who is Who» занимали целых три страницы. Что же до нежелания Рюна платить за что-либо по счетам, Уилл считал это забавной, хотя и несколько предосудительной склонностью, которая, вопреки здравому смыслу, свойственна некоторым очень богатым людям. История знает много тому примеров.
Во всяком случае, существовала вероятность, что в сундуке, помимо одежды Рюна, находятся… акции, ценные бумаги, драгоценности, пачки купюр… Не важно, что, но такая вероятность представлялась Уиллу отличной от нуля.
Если разобраться… он, Уилл Старлинг, по вине этого человека оказался в чужом времени – а это куда хуже, чем оказаться в чужой стране. Он остался без средств к существованию, ему грозит если не умереть от голода, то услышать стук в дверь, который станет предвестником принудительного переселения на улицу. А это значит, что настал тот самый подходящий момент, чтобы открыть сундук мистера Рюна и посмотреть, что там внутри.
В конце концов, он, Уилл, таскал этот сундук по пяти континентам и ни разу не удостоился чести туда заглянуть. Цепочку с ключом Рюн постоянно носил на шее. Понятно, что к самому ключу Уилл даже не прикасался.
Уилл вздохнул, поднялся с кишащего паразитами тюфяка, взял ломик, который предусмотрительно раздобыл некоторое время назад, и задумчиво посмотрел на сундук.
– Мистер Рюн, – произнес он, – я собираюсь его открыть. Полагаю, вы мне это простите. Клянусь, что я отомщу за вашу смерть и предам убийцу в руки правосудия. Но для этого мне, как вы выражаетесь, нужны средства. Если мне придется продать вашу одежду и какие-нибудь магические принадлежности, которые находятся в вашем сундуке, – да будет так. Однако я надеюсь, что в вашем сундуке находятся эти самые средства. Это все, что я могу сказать.
После этой краткой речи, возможно, следовало перекреститься, но Уилл начертал в воздухе пентаграмму. Именно так поступал Рюн – обычно перед тем, как тайно покинуть очередную квартиру. Затем он вставил свой ломик в замок сундука, слегка нажал, тут же отложил орудие взлома в сторону, взялся за крышку и поднял ее.
Восхитительный аромат, который разлился в воздухе, напоминал запах сирени или благоухание, которое исходит от нетленных мощей святых. Уилл чихнул.
– Похоже на его лосьон после бритья, – пробормотал он и нырнул в сундук.
Вскоре на свет божий появились: ручной работы рубахи; жилеты (никакого исподнего: Рюн предпочитал носить одежду на голое тело); носки; подвязки; гетры. Затем – болескиновая шестерка, хлопковый тропический костюм и розовый шифоновый фрак с такими же брюками.
Бумаги обнаружились чуть позже – целые кипы бумаг, но в основном неоплаченные счета. Потом – книги. С ними Уилл сделал то, что сделал бы на его месте каждый из вас. Он присел и принялся их листать. Книг тоже было очень много, и все исключительно по магии. Среди них оказались «Садуцисимус Три-умфантус» Джозефа Гленвила и «Демонолатрейя» Ремигия, изданные 1595 году в Лионе,[58] «Книга Рун»[59] и, само собой, «Некрономикон» Абдула аль-Хазреда по прозвищу Безумный Араб.[60] О «Некрономиконе» Уилл, разумеется, слышал – потому что, следует признать, нет на свете человека, который ничего не слышал про «Некрономикон». Эта мысль несколько отрезвила Уилла. Он отложил знаменитую книгу, дав себе обет почитать ее на ночь, и возобновил поиски сокровищ.
60
Первое упоминание о книге «Некрономикон» появляется в фантастических рассказах американского писателя и визионера Говарда Филипса Лавкрафта; именно он сконструировал детализированную и убедительную генеалогию данного гримуара, возведя его к «Безумному Арабу» Абдулле Аль-Хазреду. Согласно Лавкрафту, книга «Некрономикон» был известна Аль-Хазреду под названием «Аль-Азиф» – это арабское слово, описывающее звук ночных насекомых, возможно, тот звук, что предвещает появление Великих Древних.