– Настоящий денди, – прошептал сзади чей-то голос. – Любимец дам.
Мастер Мэйкпис Скриббенс прервал созерцание своего отражения и посмотрел чуть в сторону – на отражение человека, который стоял у него за спиной.
Впрочем, это был не совсем человек.
Это был мистер Джозеф Меррик.
Сегодня он появился без маски, в огромном цилиндре, белом галстуке и фраке. На правую руку, которая не пострадала чуть больше двух недель назад, он натянул белую лайковую перчатку (для дубления которых в качестве активного компонента, как известно, используется собачий помет), а левую прятал в муфту тюленьего меха. Он опирался на трость черного дерева и криво усмехался, отчего выглядел еще нелепей.
– Джой? – сказал мастер Скриббенс. – Я и не знал, что ты сегодня в программе.
– Меня там и нет, – Человек-слон присел рядом с Мальчиком-улиткой. – Я гость Ее Величества, благослови ее Бог – в том числе и за все, что она для меня сделала. Я сижу в королевской ложе. Рядом с принцессой Александрой.
– Счастливчик, – вздохнул мастер Скриббенс.
– Она меня просто умоляла, – похвастался мистер Меррик. – И все трогает мое здоровое колено. Я вхожу в моду, точно тебе говорю.
– Я пока не достиг зрелости, – мастер Скриббенс вздохнул. – Но когда стану постарше, надеюсь, буду пользоваться не меньшим успехом у дам, чем ты.
Джозеф Меррик протрубил по слоновьи.
– Извини. Не восприми это как насмешку… но погляди на себя. Все, что у тебя есть, – это обильная естественная смазка. Дамы, которых я ублажаю, увлажняются от одного моего вида.
– Какой ты грубый, – заметил мастер Скриббенс.
– Еще раз извини. Честное слово, я не хотел тебя оскорбить. Мы ведь почти родственники. Мы оба не такие, как все вокруг. Мы вообще непонятно кто. А ты знаешь, кто мы на самом деле?
– Мы – одинокие существа, – ответил мастер Скриббенс. И добавил еще более скорбно: – Мы обречены на одиночество, в каком бы обществе ни оказались. Даже среди себе подобных.
– Вот именно. Но все изменится. Поверь мне, все изменится.
– Не могу себе представить, каким образом, – признался мастер Скриббенс.
– О, – Человек-слон похлопал себя по хоботу. – Нынче ночью. Раз и навсегда. Будь уверен. Я-то знаю. Поверь мне, я тоже уродец.
Уродец. Каприз природы, существо, не похожее на остальных. Существо, для которого эта несхожесть – настоящее проклятье. Позвольте не слишком заострять на этом внимание. Впрочем… именно сейчас – не позволяйте.
Несомненно, мистер Герберт Уэллс в его нынешнем состоянии тоже был непохож на остальных. Ибо невозможно придумать более разительного несходства, чем несходство между видимым и невидимым.
Мистер Герберт Уэллс незримо двигался по коридору. Он провел целый день на борту летающего цирка, тщательно исследуя дюйм за дюймом. И до сих пор ровным счетом ничего не нашел. Он побывал на огромной главной арене, потом осмотрел и весь амфитеатр, который полностью занимал пространство гондолы, висящей в центре пятиконечной громады. Великолепие и продуманность проекта поражали: места для двух тысяч человек, королевские ложи, эстрада, стеклянный купол, за которым темнело звездное небо… и бесчисленное множество позолоченных украшений повсюду, точно во дворце раджи.
Он покинул арену и бродил по бесчисленным кабинетам, спальням и служебным помещениям, общественным буфетам, отхожим местам, детским уголкам, кладовым… Ничего. Ровным счетом ничего.
Мистер Уэллс добрался до кокпита и машинного зала.
Он ходил по пятам за графом Отто, ступая в следы, которые оставляли его каблуки из полированной слоновой кости. А граф Отто расхаживал повсюду, уделяя внимание каждой мелочи, которая должна была сделать его Совершенное Представление поистине совершенным.
Он прислушивался к каждому слову графа – даже к тем, которые тот произносил шепотом.
Но абсолютно ничего не узнал. Он даже не смог обнаружить ни одного подтверждения тому, что это нечто большее, чем просто цирк. Потрясающий, блистательный – но всего лишь цирк.
– Я огорошен, – сказал себе Герберт Уэллс и покачал невидимой головой.
Кэбмен покачал головой.
– Все подъезжают, подъезжают… – он вздохнул. – Хроническое явление. Простите, джентльмены, придется немного подождать.
Аэрокэбы останавливались, выстраивались друг за другом у входа в цирк, прямо под главным куполом, и по очереди освобождались от своего блистательного груза – лордов, леди и лондонских знаменитостей.
– Да, придется подождать, – вздохнул возница.
– Полагаю, вам захочется выключить счетчик… – как бы между прочим заметил Уилл.
– Полагаю, не захочу, – возразил кэбмен. – А если серьезно, то и не подумаю.
– Может, здесь есть не только главный вход? – предположил Тим. – Например, еще бывает служебный. Или, на худой конец, черный… Мы сможем проскользнуть незамеченными.
– У вас нет билетов, сэр? – удивленно спросил возница.
– Граф Отто – наш друг, – объяснил Уилл. – Мы хотели устроить ему небольшой сюрприз. Вы не могли бы облететь вокруг цирка? Возможно, мы найдем, где еще можно высадиться.
– Как пожелаете, сэр.
Кэбмен пожал плечами, покинул свое место в очереди и заставил его, описав великолепную дугу, пролететь над дирижаблем. Он вывел свой кэб из очереди, затем поднял его по великолепной дуге и пролетел над вершиной дирижабля.
– Ты только посмотри, – восхищенно пробормотал Тим. – Вблизи он выглядит еще больше.
Уилл закатил глаза.
– Летите очень медленно, – попросил он. – Мне надо все как следует разглядеть.
– Как вам угодно, – повторил кэбмен.
– Ты посмотри, какой класс! – Тим покачал головой. – Вы отличный пилот.
– Благодарю вас, сэр, – кэбмен улыбнулся. – Этот кэб достался мне от брата. Ну, вы понимаете: раньше это был его кэб, но брат больше не может летать. С ним произошел несчастный случай.
– Прямо в этом кэбе? – уточнил Тим.
– Именно так все и было, сэр. Брат вез полковника Уильяма Старлинга на запуск лунного корабля. Полковник выбросил его из кэба в пруд у Хрустального дворца, и брат сломал обе ноги. Затем полковник повредил кэб. Вы бы только знали, во сколько мне ремонт обошелся! Он настоящий негодяй, этот полковник Старлинг, – что скажете, сэр? Надеюсь, его изловят и отправят на виселицу.
– Согласен, – сказал Тим.
Уилл немного замялся, но тоже произнес:
– Справедливо.
Ибо больше сказать было нечего.
– Смотрите туда, – сказал кэбмен. – Вон там, видите? Вдоль всего южного луча звезды тянется что-то вроде сигнального мостика – джентльмены, наверно, видели такие на железных дорогах. Я могу вас на него высадить, если не возражаете. А дальше действуйте сами.
– Идет, – согласился Уилл.
Кэбмен припарковал свой экипаж у самого помоста.
– Прошу вас, джентльмены. На счетчике один фунт три пенса.
– Заплати ему, Тим, – сказал Уилл. Тим похлопал по карманам.
– У меня пусто, – ответил он. – Думаю, кто-то ловко избавил меня от всех денег.
– Меня тоже, – сказал Уилл. – Юный мистер Уинстон, не иначе. Разжился моим кошельком.
– Это крайне досадно, – произнес кэбмен. – Обычно в таких случаях я запираю все дверцы и отправляюсь к мистеру Джиму Корбетту по прозвищу Джентльмен Джим, чемпиону Британии по кулачному бою.[140] Он тоже мой брат. И он делает из неплательщиков отбивную с кровью.
– У нас нет времени встречаться с вашим братом, – сказал Уилл. – Но послушайте, раз мы все равно проникнем внутрь… вы не согласитесь взять в качестве оплаты наши билеты? Нумерованные места в первом ряду. Вам такое устроит?
– А вы где будете?
– Не волнуйтесь, мы найдем куда присесть. Так что скажете?
– Скажу «от всей души благодарю, сэр». «Приятно повеселиться, сэр». Давайте билеты.
Уилл вытащил из кармана билеты и протянул их за невысокую стеклянную переборку.
140
Этому джентльмену принадлежит честь продемонстрировать миру преимущество отточенной техники перед грубой силой. После его победы в 1892 году над Дж. Салливаном за английским боксом закрепилась репутация «спорта джентльменов». Джим Корбет считается первым в истории профессиональным боксером.