Ее имя Ариэль. Да, как у глупой русалки. И она красивая. Все парни смотрят на нее, а она просто хлопает своими глупыми глазам. А еще она идеальная актриса. Даже когда говорит такое слово, как «трахать», оно звучит словно поэзия. Ее золотистые волосы похожи на волнистый водопад, а лицо — просто ангельский лик.
И, очевидно, около года назад у них с Клейтоном была интрижка. Ага. Эта «русалка» — его типаж, а я никогда не буду такой.
— Отлично, — говорит Нина, профессор актерского мастерства, которая никогда не называет что-либо «прекрасным», «великолепным» или «восхитительным». Она сидит в зрительском зале среди нас, наблюдая за Ариэль, которая гордо стоит в актерской зоне в ожидании критики.
Мисс Нина Паризи добавляет:
— У вас получилось выразить необходимое количество равнодушия и необходимое количество безразличия в каждом произнесенном слове «трахать». Великолепно.
Если назвать одну вещь, отличающую уроки актерского мастерства в колледже от этих же занятий в школе, то я смело могу сказать, что это разрешение читать сценарии, в которых переизбыток слова «трахать». Черт возьми, это поощряется. Трахни то. Трахни это. Трахни меня и себя.
И трахни Ариэль. Я никогда не буду так выглядеть. У нее такое же претенциозное лицо со стеклянными глазами, как у моей сестры Сиси, которое остается всегда одинаковым, что на сцене, что вне ее. Независимо от того, стоит она перед огромной аудиторией или одна, актриса играет свою роль, лицо озаряется, а каждое произнесенное слово приправлено притворством и первозданной заботой, и вниманием, которое тщательно репетировалось в течение трех недель.
И Клейтон хочет это? Я закатываю глаза и стискиваю зубы, смущенная, что вообще позволяла этому человеку занимать все свои мысли. Этому прекрасному, поразительному, невероятному мужчине. Этому захватывающему дыхание и выглядящему как полубог мужчине.
Тому красивому мужчине, которому сказала свое имя.
Я обманываю себя, не так ли?
Нина поднимается со своего места и пересекает расстояние до сцены. Ее каблуки стучат по полу, и этот звук эхом отскакивает от стропил и четырех голых стен. Она тихо говорит:
— Я хочу, чтобы ты сделала это снова. Браво. — Она смотрит на нас, ее глаза горят. — Обратите внимание на те мелочи, которые Ариэль делает во время монолога. Что она делает своими руками. Только в ее глазах можно прочитать целую историю. То, как она фокусируется на партнере, которого даже не существует. Делайте заметки, народ.
Ариэль приподнимает маленький подбородок, смотрит на воображаемый луч небесного света, а затем произносит:
— Я хочу, чтобы ты меня трахнул.
Трахни сама себя, Ариэль.
Когда занятие заканчивается, я собираю сумку так быстро, как только могу, и выбегаю из аудитории, но в дверях меня останавливает крошечная фигура Ариэль.
— Дездемона, верно?
Мое сердце колотится. Что эта сучка хочет от меня?
— Да, это я.
— О, прекрасно. — Ее глаза сверкают. Она протягивает крошечную руку. — Ариэль Роббинс. Как ты знаешь, я ассистент режиссера, и просто хотела сказать, что действительно наслаждаюсь твоей работой в этом классе. Ты расцветешь благодаря роли в «Нашем городе», когда на следующей неделе начнутся репетиции. Ты очень внимательна к нюансам!
О, это так мило. Сучка оказалась такой любезной после того, как я провела всё занятие, презирая ее.
— Спасибо.
— Нет, правда. Я не говорю такого первокурсникам, — настаивает она, хлопая своими ресницами, — но в тебе есть что-то особенное, Дездемона. Я узнаю настоящий талант, когда вижу его.
— Я Деззи, и я не первокурсница, — тихо бормочу я, не в состоянии переварить ее раздражающие комплименты. На самом деле, это вина Хлои, что я так чувствую себя сейчас: она слила мне всю информацию о русалке. Мы с Хлоей стояли в лобби, окруженные закусками из кафетерия и сценариями, обсуждая предположительно длинный список девушек и романов Клейтона. Я поверила примерно десяти процентам из того, что она сказала, выбросив остальное в мусорку слухов.
— О! Да, конечно, — говорит Ариэль со смешком. — Мне рассказали об этом. Я такая глупенькая. Перевод, да?
— Верно.
Она тепло улыбается. Эта улыбка длится около четырех секунд, прежде чем превращается в лед.
— Я также слышала о песне, Деззи. В баре.
Я сглатываю, готовя себя к тому, что она хочет мне сказать.
— Песня? — невинно спрашиваю я, но точно знаю, о чем она говорит.