Тем не менее, даже просто думая об этом, в моих мыслях поселяется зерно сомнения.
Вернувшись в общежитие, я бросаю взгляд на календарь и понимаю, что премьера состоится в эту пятницу.
Конечно, я это знала, но этот день все равно подкрадывался ко мне все ближе и ближе. Этот день рано или поздно станет реальностью.
Слишком много реальности.
Я неуклюже бросаюсь в ванную как раз вовремя, чтобы ухватиться за край унитаза и вывернуть всё наизнанку.
Глава 22
Клейтон
Когда мы находимся одни в будке освещения, Келлен Майкл Райт что-то рассказывает мне с видом всезнайки. Я киваю, притворяясь, что слушаю его.
Но я не слышу ни одного гребаного слова.
Люди не понимают, как много всего говорят только с помощью своего тела. Вам не нужны губы или слова, чтобы общаться. Мимолетный взгляд говорит намного больше. Напряжение в плечах. Изгиб спины.
Может быть, именно поэтому считается, что язык жестов — это восемьдесят процентов эмоций, а не самих знаков, которые вы делаете руками.
Я могу многое понять по тому, в каком положении находятся ваши ноги, когда вы сидите. Или по тому, в какую сторону наклонены ноги по отношению к человеку, с которым вы говорите, — к нему или от него. Вы сами говорите мне о том, комфортно ли чувствуете себя рядом со мной, позволяя своим рукам свободно висеть по бокам или засунув их в карманы, или вообще скрестив на груди, словно в защитном жесте. Я обращаю внимание на угол наклона головы, на направление, куда указывает подбородок, на морщины на лице, по которым можно распознать удивление или негодование.
Начиная с головы и заканчивая ногами, ваше тело — это чертова книга. И мне не нужны слова, чтобы прочитать Келлена.
Он смотрит на меня, ожидая ответа на вопрос, который я не слышал.
Я киваю.
— Точно, — соглашаюсь я, просто чтобы покончить с этим и вернуться к Деззи.
Она уже должна выйти с занятий по актерскому мастерству. Сейчас наступила неделя генеральных репетиций, из-за чего наша жизнь становится более трудной. У нее каждый вечер генеральные репетиции, и одновременно все остальные команды подготавливают костюмы, звук и свет. Мы советуемся с режиссером пьесы насчет световых сигналов, когда, например, свет должен загореться или погаснуть.
Сегодня понедельник. Деззи от премьеры отделяют всего пять дней. Я не могу себе даже представить, насколько она сейчас переживает. Не имеет значения, что я говорю ей о том, что она хороша, она все равно не воспринимает мои слова.
Внезапно по столу скользит планшет Келлена и останавливается перед моими глазами. Вместо описания светового сигнала он напечатал:
Ты вообще здесь?
Понял хоть слово из всего того, что я сказал?
Или я просто зря трачу время, пытаясь учить тебя?
Я ухмыляюсь и поворачиваюсь к нему лицом, не в силах сдержать свое раздражение.
— Да, наверное, я пропустил то, что ты только что сказал. Можешь повторить?
Келлен стирает свои слова на планшете, затем снова набирает текст и показывает его мне:
Мне не стоит полагаться на то, что ты сможешь прочитать по губам?
Вдруг тебе нужно, чтобы я все это печатал?
Оглядываясь на него, я вижу в его глазах раздражение. Кроме этого, я замечаю разочарование в сгорбленных плечах. А также неприязнь в приоткрытых губах.
Дело не только в моей рассеянности. Он раздражен чем-то совершенно другим. И, принимая во внимание слова Деззи о его работе здесь, а также то, что мы с Деззи находились на публике в течение последних недель, догадываюсь, что ему не нравится, что мы с Деззи вместе.
— Я смогу, — говорю я, из-за напряжения чувствуя, как работает каждая мышца моей челюсти. — Повтори еще раз, и я пойму.
Он снова впивается пальцами в планшет:
Ты уверен в этом?!
Я преподаю тебе ценные уроки. Я легко могу сделать все сам.
Даже не дочитав сообщение, я поднимаю взгляд на Келлена. Даю ему прочувствовать каждый миллиграмм моей ярости, одновременно размышляя, ударить ли его по лицу за то, что он сделал с Деззи несколько лет назад, или выбить челюсть за снисходительное отношение ко мне, или просто отпустить всё и быть выше этого.
— Я здесь, чтобы учиться, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
Затем, отвернувшись от него, боковым зрением замечаю, что Келлен что-то бормочет себе под нос.