Вернемся к разговору о пользе книгопечатания и постараемся не оставить без ответа ни одного довода в его защиту. Книгопечатание, твердят нам, уберегло от разрушительного действия времени множество великих творений, и, быть может, знай о его существовании древние, все их сочинения дошли бы до наших дней. Я не меньше других сожалею об утрате комедий Менандра и тех римских драматургов, среди которых Теренций занимал всего лишь шестое место, а Плавт вообще не шел в счет:
Можно даже сказать — их глупость[27].
Я с восторгом погрузился бы в чтение утраченных декад Тита Ливия и стихов Вария{121}, я многое отдал бы за самый несовершенный список трактата Цицерона ”О славе” и в особенности трактата Брута ”О добродетели”{122}, ибо трактат на такую тему, вышедший из-под такого пера, вряд ли уступал силой духа и величием таланта самым прославленным сочинениям древних; но подчас я утешаю себя мыслью о том, что тогда до нас дошли бы не только шедевры Цицерона и Брута, но также глупости Бавия и Мевия{123} и наглые диатрибы Зоила; дай Бог, чтобы новые варвары, верные рабы книгопечатания, удвоившие свою разрушительную силу благодаря распространяемым им идеям, пощадили что-нибудь, кроме нынешних Бавиев и Зоилов.
В этом-то и заключается главный недостаток книгопечатания: оно безвольно и бездумно, оно подчиняется, не рассуждая, и распространяет как хорошее, так и дурное; оно сделало доступнее некоторые духовные радости, но оно же породило тысячи заблуждений и безумств; оно запечатлело плоды бессонных ночей мудреца, но, поскольку люди здравомыслящие всегда пребывают в меньшинстве, оно же разожгло в толпе неугасимое пламя смуты; оно ускорило развитие цивилизации, но тем самым привело ее к варварству — так сильная доза опиума придает человеку силы, которые оказываются для него гибельными.
Но если даже книгопечатание и благоприятствовало развитию литературы, то уж благополучию людей образованных оно никак не способствовало. Продажные писаки так расплодились, что опорочили само искусство писать. Древние чтили безупречный слог, который Поп именует шедевром природы, как святыню. Теперь литература превратилась в ремесло. В древности талантливый сочинитель пользовался почетом, сегодня считается, что литераторами становятся лишь от безделья, нищеты да из желания смешать с грязью врагов. Быть может, кто-нибудь и подаст мудрецу или гению кусок хлеба, но о почете нечего и думать. Нынче Цицерон не дождался бы от сограждан титула ”отец отечества”{124}, а Петрарка — триумфа на Капитолии. При одной мысли о рекламной шумихе, не имеющей ничего общего со славой, самые вдохновенные души леденеют от ужаса. Музы — женщины и хотят любить своих избранников втайне.
Конечно, я сказал далеко не все, но и сказанного достаточно. То, что вы именуете прогрессом современного общества, отнюдь не мешает возвращению к варварству. Вы были варварами и останетесь ими, более того, вы превзойдете в варварстве своих предшественников, и время это уже не за горами; от прежних варваров вас будет отличать только одно — вы будете клясться цивилизацией и совершенствованием, а в устах варваров это звучит смешно. Не спорю, вы сорвали часть покровов с лика целомудренной Исиды{125}: для этого потребны лишь ненасытное любопытство да безграничное тщеславие — два свойства, которые присущи нашей эпохе, как никакой другой. Что же до непроницаемой завесы, которой природа испокон веков скрывает свои тайны от взоров смертных, то их вам сорвать не дано. Вот единственная истина, которая вам доступна и которую вам дозволено познать во всей ее глубине: вы умрете и вместе с вами умрут все ваши установления.