На соседнее сиденье сел Дрон. Вчера я вызвонил ему и, с некоторым, правда, трудом уговорил помочь в моем деле. Трудность была не в том, что бы уговорить его участвовать в противоправных действиях. А в том, что он считал, что я все еще нахожусь в розыске, и предпочитал держаться подальше. Озвученная, однако, компенсация была так внушительна, что он согласился «встретиться поговорить».
Когда я остановился рядом с ним, он даже не понял, что это я. С восхищением оглядев красный Феррари, он отошел на пару метров вперед и стал зорко вглядываться в горизонт. Я пододвинулся тоже. Он испуганно отошел еще дальше, теперь уже с некоторой опаской глядя в мою сторону. Тут я сообразил, что из-за зеркальных стекол он меня не видит, и навоображал уже, видимо, невесть что. Как ещё деру не дал. Я опустил правое стекло и дружелюбно помахал рукой в золотом «Роллексе». Он обалдело смотрел на меня, совершенно не узнавая.
– Дрон, ну хватит тормозить! Садись, давай; я бы тебя уже давно съел, если бы желание было, мало мы по подвалам ползали! – тут на его лице прорезались первые признаки понимания. Он нерешительно взялся за хромированную ручку не решаясь ее дергать – вдруг отломиться… Дернул. Сел. В полном обалдении огляделся.
Я его понимал. Классовая ненависть – это одно. А вот когда тебе достается такой, действительно совершенный аппарат, не исключая и элементы дизайна – это совершенно другое. В конце концов, он остановил взгляд на мне. Насколько я понял, «разговаривать» он более ни о чем не собирался.
– Рот закрой. – Я говорил намеренно грубо, давая понять, что изменения во внешнем облике для меня мало что значат. – Ехать готов?
– Когда? – спросил он, кажется, только для того, что бы что-то спросить.
– Сейчас.
– Что от меня нужно?
– Ассистировать. Что нам предстоит, я и сам толком не знаю… единственно… ты как с отмычками, в ладу? – вопрос дался мне с некоторым трудом. Я долго думал вчера по поводу Дрона, Лехи и Коляна и об их возможном участии в операции. В конце концов, сошелся на Дроне. Леха еще мог выкарабкаться: у него было хорошо с головой. Он, в общем-то, был далек от «понятий» и «понтов». Колян был мал и неадекватен. Оставался Дрон. Он, как я знал, уже участвовал в криминальных разборках и, как сам говорил, «мне одна дорога – в тюрьму». С такими установками на свободе действительно долго не пробудешь. То есть, куда ни будь он по любому влипнет. С другой стороны – пусть лучше с нами. Тут дело шло не о криминальных делах и милиции. Целью предприятия было, как минимум, «спасение мира». А в такого рода вопросах, любой представитель этого самого человечества со спокойной совестью мог помочь себя спасти.
Поехали по Фонтанке привлекая всеобщее внимание: мотор у Феррари работал на порядок громче обычного. Машины уступали дорогу, едва завидев нас в зеркале заднего вида. «Такого идиота лучше пропустить, – ловил я обрывки мыслей других водителей, проносясь мимо. Я же жал на педаль не жалея бензина. Единственно, что мешало, это отсутствие навыков в пилотировании истребителя: при нажатии на педаль машина устремлялась вперед, пожалуй, даже быстрей.
Остановились у дверей дома Элеоноры. Я вышел первым. Дрон запутался в ручках, но нагнал. Подъезд. Сторож. «Кто Вы? – охранник еще формулировал свою мысль, как я ее уже прочитал. – Я, к Элеоноре. „Тетка дома, квартира 25, второй этаж“, – прозвучало в голове. „Второй этаж. Двадцать пять, этот со мной“, – безапелляционно договорил я и, не останавливаясь ни на мгновение, пошел по лестнице: второй этаж. Не велика высота, а в лифте есть вероятность застрять. Если экстрасенс почувствует опасность, еще и не такое случится. Охранник и не думал возражать. Даже словно привстал и руку к виску протянул, что бы честь отдать. Костюм из бутика делал свое дело. Подошли квартире. „Сможешь? – я кивнул на внушительного вида дверь. Звонить не хотелось. Дрон подошел, ощупал замок, зачем-то заглянул в скважину. „Да, – коротко ответил он и закончил. – Повезло, замок совсем простой… почему-то…“ Он достал из кармана железки и, осторожно сунув одну из них в скважину, начал осторожно поворачивать. «Почему-то почему… – подумалось мне. – Ясное дело, второй этаж, на первом охрана, парадная на замке, все под наблюдением… тут хоть вообще не закрывай, кому какое дело“. В этот момент в замке щелкнуло. Дрон повернул ручку и осторожно, не издавая при этом не звука, открыл дверь.
Нам предстала огромных размеров прихожая, из которой в глубь квартиры вело несколько коридоров. Разыскать хозяйку в таких катакомбах представлялось делом сложным. Это, однако, было в данном случае не существенно. В метре от двери, прямо напротив, широко расставив ноги и, подперев бока руками в перстнях, стояла Элеонора Константиновна Мудрак.
– Ну что, мудак божий, сам пришел? – неожиданно резким и неприятным голосом спросила она. Я, не произнося ни слова, шагнул внутрь. План был прост – схватить ее за волосы и, опрокинув, утащить вглубь помещений. Там допросить. Однако произошло неожиданное. Элеонора, гуттаперчево изогнувшись, чего я никак не ожидал от дамы такой комплекции, сделала два шага как бы в сторону, но при этом непостижимым образом оказавшись сзади меня. При этом она произвела руками быстрые пассы, и я вдруг почувствовал, как дом начал втягивать меня внутрь. При этом ощущение было крайне неприятным: пространство стало резиново размытым. Мысли стали вялыми, желания неопределенными. Я даже, казалось, не мог припомнить, зачем я пришел сюда и что мне вообще надо. Беспомощно обернулся назад я увидел уже не столько человека, сколько серую кошку с человеческим туловищем, у которой хищно светились зеленым глаза.
Автоматически нащупав в кармане предмет – что – то смутно припомнилось мне но тут же затухло. «Усилитель… – вспомнилось снова; в голове зазвучало: – усилитель… Это была, по видимому, мысль кошки, которую она прочитала у меня в голове. «Усилитель… усилитель… усилитель… – зазвучало знакомое по первой моей встрече с Элеонорой эхо… – У меня как и тогда начало ломить в висках, – усилитель, усилитель, усилитель… – кошка еще больше сощурила глаза – боль становилась непереносимой… Я, почти теряя сознание от боли, нажал выпуклость на приборе. Ноги подогнулись, и я сел на пол. Активация усилителя, казалось, не произвела никакого эффекта.
Я сидел у стены, обхватив голову руками… Усилитель, усилители… уси… тель… ус… ль – я вдруг почувствовал облегчение. Как будто мне в уши вставили вату, и звучащие в моей голове звуки теперь не приносили вреда. Это было, как, иногда на плохом концерте: когда звук становиться так громок, что доставляет в ушах боль. И если заткнуть уши руками, то можешь теперь слышать все для себя совершенно безболезненно. Я открыл глаза и отшатнулся. Кошка, только что нависающая надо мной, смотрела на меня расширившимися от ужаса глазами, в которых была застывшая боль. «Усилитель, Усилитель, Усилитель… – повторялось в моей голове спокойно и даже как-то завораживающе. Я не испытывал от этого слова не малейшего дискомфорта. Я, даже, казалось, мог управлять интонациями и силой отражений… „Усилитель!“ – я немножко начал слегка педалировать. Кошка вдруг скорчилась и, пытаясь закрыть лапами уши, с диким криком раненого зверя упала на пол. Её сотрясали конвульсии. „Усилитель…“ – слово стало тихим и нежным, оно звучало почти шепотом. Если честно, меня несколько обеспокоила такая реакция животного. Я понимал, что ее образ, так или иначе, связан с Элеонорой Мудрак. Но я совершенно не понимал, что случиться с Элеонорой, если кошка подохнет. Поэтому я максимально сбавил громкость отражений слова, оставив все же некоторый звук. Неожиданностей не хотелось.
Кошка приоткрыла глаза и посмотрела не меня мутным взглядом. Из угла рта у нее струилась пена. «Сдохнет, – подумал я. – А этого не надо. – Я выключил звук. Огляделся вокруг. Дрон сидел у дверей, с ужасом глядя на кошку. Он, кажется, впал от пережитого в прострацию.