Все приведенные выше примеры дают возможность сделать общий вывод: ирония и сарказм в «Капитале» отнюдь не являются каким-либо «украшением» стиля, его «эстетической» деталью и отнюдь не играют какой-либо «самодовлеющей» роли. Они имеют яркую классовую направленность, они бьют и разоблачают буржуа и его слугу – вульгарного экономиста, они органически слиты со всем научным замыслом «Капитала» в целом и как момент литературной формы являются функцией содержания всего исследования.
Необходимо отметить еще одну особенность Маркса, особенно ярко проявившуюся в употребляемом им построении образов, – они строятся в ироническом плане мышления ограниченного буржуа, филистера, мещанина; для разоблачения всех их Маркс как художник слова насмешливо применяет привычную именно для филистера терминологию. Эта филистерская терминология дается в таком контексте, который разоблачает филистера и делает его смешным. В отношении образов эти особенности Маркса будут обрисованы в одном из дальнейших разделов статьи, на его же необразных иронических репликах остановимся мы сейчас.
В одной из рукописей Маркса, использованных Энгельсом для II тома, в примечаниях к анализу воспроизводства и обращения всего общественного капитала имеется, например, ироническое замечание по поводу «анализа» цены зерна у Адама Смита. Это замечание вскрывает, так сказать, механизм иронии Маркса – он доводит до логического конца цепь неправильных построений Адама Смита, который иронически-фамильярно именуется просто «Адамом». Ироническое настроение царит уже во вводной фразе соответствующего подотдела: «Посмотрим теперь, путем какого колдовства А. Смит пытается изгнать из товарной стоимости постоянную часть капитальной стоимости». В добавлении же, выделенном Энгельсом из II рукописи, сказано: «Адаму особенно не повезло с его примером. Стоимость зерна только потому и разлагается на заработную плату, прибыль и ренту, что корм, съеденный рабочим скотом, представлен А. Смитом как заработная плата рабочего скота, а рабочий скот – как наемные рабочие, а потому и наемный рабочий, в свою очередь – как рабочий скот»[66]. Последнее звено заключения, «безупречного» с логической стороны, сразу приводит нас к буржуазной классовой сути «бедняги» Адама, которому «не повезло» с теоретической стороны, разоблачает его, дискредитирует, делает смешным. Разбирая вопрос о простом воспроизводстве, Маркс показывает, до какой степени безразлично при простом товарном обмене оплачен или не оплачен фактически труд, воплощенный в противостоящих товарных эквивалентах, а также является ли он средствами производства или средствами потребления, «ведь в обоих случаях они стóят одинакового количества труда, затраченного на их производство». Адам Смит не понимает этого, и Маркс поясняет ему это, делая его самого действующим лицом примера: «Безразлично, является ли товар какого-нибудь лица А средством производства, а товар какого-нибудь лица В – предметом потребления, будет ли один товар после продажи функционировать как составная часть капитала, а другой, напротив – войдет в фонд потребления и secundum Adam[67] будет потреблен как доход. Применение товара индивидуальным покупателем совершается не при товарообмене, не в сфере обращения и не касается стоимости товара»[68].
Вульгарная политическая экономия не смогла и не захотела разгадать «единственной тайны» капиталистического производства – существа прибавочной стоимости, но зато внесла путаницу и «таинственность» в ряд совершенно ясных с точки зрения трудового понимания стоимости. Маркс бросает ироническое замечание о том, что «созидание прибавочной стоимости, являющееся единственной тайной, с капиталистической точки зрения само собой разумеется»[69]. Разумеется, «само собой» понятны и «естественны» все явления, ведущие к обогащению капиталиста. Анализируя в I томе вопрос о норме прибавочной стоимости, Маркс бросает ироническую реплику: прибавочная стоимость «прельщает капиталиста всей прелестью созидания из ничего»[70]. Разоблачив бессилие Прудона определить, что такое стоимость, Маркс иронически замечает: «Еще удобнее, конечно, не подразумевать под термином „стоимость“ совершенно ничего определенного. Тогда можно без стеснения подводить под эту категорию все, что угодно». Пример подобного «удобного» толкования стоимости Маркс находит у вульгарного экономиста Сэя. Понятие стоимости неразрывно с понятием труда. Выражение «стоимость земли» отнесено Марксом к категории мнимых, не соответствующих действительности понятий. Критикуя Сэя, Маркс сжимает его неправильные положения в отчетливейший диалог, приводящий Сэя к логическому банкротству. Диалог этот включен как примечание в отдел о заработной плате в I том, т.е. появляется в тот момент изложения Маркса, когда его читателю уже полностью разъяснена «единственная тайна» капиталистического производства – производство прибавочной стоимости, высасывание капиталистом из рабочего неоплаченного труда. В этом контексте диалог Маркса с Сэем убийственно ироничен. Вот он: