«Все средства для развития производства превращаются в средства подчинения и эксплуатации производителя, они уродуют рабочего, делая из него неполного человека [einen Teilmenschen], принижают его до роли придатка машины, превращая его труд в муки, лишают этот труд содержательности, отчуждают от рабочего духовные силы процесса труда в той мере, в какой наука входит в процесс труда как самостоятельная сила; делают отвратительными условия, при которых рабочий работает, подчиняют его во время процесса труда самому мелочному, отвратительному деспотизму, все время его жизни превращают в рабочее время, бросают его жену и детей под Джаггернаутову колесницу капитала… накопление богатства на одном полюсе есть в то же время накопление нищеты, муки труда, рабства, невежества, огрубения, моральной деградации на противоположном полюсе…»[238].
Двадцать четвертая глава – «Так называемое первоначальное накопление». Она – логически необходимый этап: «Накопление капитала предполагает прибавочную стоимость, прибавочная стоимость – капиталистическое производство, а это последнее – наличие значительных масс капитала и рабочей силы в руках товаропроизводителей. Таким образом, все это движение вращается, по-видимому, в порочном кругу, из которого мы не можем выбраться иначе, как предположив, что капиталистическому накоплению предшествовало накопление „первоначальное“ („previous accumulation“, по А. Смиту), – накопление, являющееся не результатом капиталистического способа производства, а его исходным пунктом»[239].
Далее развертываются картины этого «накопления» – ограбление крестьян, экспроприация земли, средств производства. Хорошо «накопление»! Маркс иронически в заглавии ставит «так называемое». Не все интерпретаторы Маркса заметили и оттенили эту иронию (например Каутский не передал иронии в своем «Экономическом учении»). Вообще в главе этой особенно много острой иронии. «Масса свободных, как птицы, пролетариев была выброшена на рабочий рынок благодаря уничтожению феодальных дружин, которые, по справедливому замечанию сэра Джемса Стюарта, „везде бесполезно переполняли дома и дворы“»[240].
Страшные картины, развернутые в этой главе, слишком хорошо известны. Неужели кто-нибудь из читавших забыл герцогиню Sutherland, «очистку» ее имений и выброшенное на бесплодный берег шотландское племя бравых гэлов, ранее ливших кровь за ее «род». «Они превратились в амфибий и жили… наполовину на земле, наполовину – на воде, но и земля, и вода вместе лишь наполовину обеспечивали их существование»[241].
Вскрыт весь ужас насилия, гнета и бесправия, сопровождавший возникновение капитализма. Созданы «условия для свободного проявления» «вечных естественных законов» капиталистического способа производства, совершен процесс отделения рабочих от средств их труда, на одном полюсе превращены в капитал общественные средства производства и существования, на противоположном полюсе превращена народная масса в наемных рабочих, в свободную «рабочую армию» – этот «шедевр современной истории». «Если деньги, по словам Ожье, „рождаются на свет с кровавым пятном на одной щеке“, то новорожденный капитал источает кровь и грязь из всех своих пор, с головы до пят»[242].
Здесь кончается предпоследний раздел двадцать четвертой главы. Мы переходим к седьмому разделу – завершительному, великолепному, сверкающему молниями революции. Это – раздел «Историческая тенденция капиталистического накопления». Тут-то и вскрывается своеобразие связи главы о так называемом первоначальном накоплении со всем предыдущим содержанием. Это своеобразие раньше могло и не подозреваться читателем, когда глава о первоначальном накоплении казалась лишь логическим требованием ретроспекции, развитием уже изложенного раньше.
«На известном уровне развития» капитал «сам создает материальные средства для своего уничтожения»[243].
Вы слышите гром революции. Вы все время напряженно ждали этого момента. Вы чувствовали всем своим существом, как двигалась стрелка на часах истории – ближе, ближе. Слишком велико было напряжение ожидания, слишком жгуч был огонь сдерживаемого негодования. История движется. Осталась секунда до заветной черты… самый короткий миг предбойного гула часов и…
«Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют»[244].
Диалектическое целое I тома «Капитала» завершено. Вся тема I тома получает в один миг и научную, и художественную законченность.
240