Вот какие огромные перемены: уже нет речи о необходимости порыва ветра с запада, да еще «сильного», теперь уже лава, на что Маркс надеется, потечет с востока на запад. Далее мы еще вернемся к этому вопросу, пока же ясно, что у нас уже есть важные данные для ответа на вопрос, почему перо Маркса остановилось, оборвав цитату, и памфлет о тайной дипломатии царизма остался неоконченным. Потому что в самой России народились силы, идущие в атаку на твердыни царизма, стремящиеся и могущие, в этом Маркс уверен, сокрушить их. Этими событиями первой русской революционной ситуации и открывается новый этап в изучении Марксом России. Теперь уже не только царизм, а идущие на штурм царизма русские революционные силы в центре внимания Маркса. Вопрос о России предстает теперь совсем в новом свете. Диапазон охвата фактов становится гораздо обширнее. Аспекты вникания в проблему России делаются намного сложнее.
Освещение экономического развития России нужно Марксу для работы над III томом «Капитала». Необходим и русский язык, Маркс осваивает его. Книги о России, в том числе (и прежде всего) русские, теперь сотнями насчитываются в библиотеке Маркса. Русские материалы читаются в подлиннике. Множатся и усложняются связи с русскими людьми. В организующемся I Интернационале возникает Русская секция и Маркс по просьбе русских товарищей соглашается взять на себя представительство России.
Тема о революционной борьбе против царизма в России занимает все больше места в произведениях Маркса и в его переписке. Близятся и наступают дни Парижской Коммуны, в которой принимают участие и русские революционеры, знакомые Марксу. Новые темы вступают в его переписку – борьба Коммуны, ее гибель, контуры дальнейшего развития новой большой революционной конъюнктуры, в которой России отводится очень значительная роль.
Оба периода изучения России Марксом и Энгельсом, конечно, должны изучаться в комплексе: один поясняет другой. Иначе концепция России и ее развитие основоположниками марксизма останутся необъясненными.
Перейдем теперь к вопросу о русских революционных ситуациях во второй половине XIX в. в освещении Маркса и Энгельса. Постоянно сосредоточенные на возможности возникновения русской революции, они не могли не уделить значительного внимания той совокупности объективных перемен, без которой не бывает революции, – сложению в стране, их интересующей, революционной ситуации.
О первой русской революционной ситуации в конце 50-х – начале 60-х годов XIX в. уже говорилось выше.
Позже Энгельс такими словами определил положение, сложившееся тогда в России: «Так называемое освобождение крестьян, – писал он Ферберу, – создало настоящую революционную ситуацию…»[251]. Маркс и Энгельс с этих позиций пристально следили за ходом крестьянской реформы. В статье, специально посвященной отмене крепостного права в России, Маркс писал о созыве представителей губернских комитетов, о неудаче деятельности Главного комитета, подробно анализировал внутреннее положение России, экономические притязания разных дворянских групп, сопоставляя характер упразднения крепостного права в России с ликвидацией крепостных отношений в других странах, характеризовал различные формы крестьянского движения[252]. Определял он и тип грядущей, ожидаемой им революции, в которую перерастет революционная ситуация: основываясь на возрастающем крестьянском движении, он предсказывал, что «настанет русский 1793 год»[253]. Предсказания Маркса не сбылись, но мы будем судить об этом не в той плоскости, если просто назовем эти предсказания ошибочными. Маркс и Энгельс, вероятно, не стали бы настаивать на своих сроках, как на абсолютно безупречных: мне представляется, что речь у них шла прежде всего о прогнозе типа революционного взрыва и ощущении его близости – предположение о точном сроке не играло главной роли в прогнозе. Кроме определения типа, их еще глубоко занимало определение объективного значения движения данной страны в слагающейся мировой обстановке, в большой революционной конъюнктуре. Непрерывно учитывая проблему «обоих полушарий», Маркс писал Энгельсу: «По моему мнению, величайшие события в мире в настоящее время – это, с одной стороны, американское движение рабов, начавшееся со смерти Брауна, и, с другой стороны, – движение рабов в России»[254]. В.И. Ленин определяет дату первой русской революционной ситуации как 1859 – 1861 гг.[255], Маркс склонен продлить ее завершительную дату до восстания 1863 г. «Поляки – молодцы. И если они продержатся до 15 марта, то вся Россия придет в движение»[256].
256
В 3-м сборнике «Революционная ситуация» (М., 1963) в моей статье «Об одной исторической загадке в переписке К. Маркса и Ф. Энгельса» (статья эта помещается ниже) изложены соображения к некоторому объяснению загадочно-точной даты «15 марта» и поставлен вопрос о необходимости ее комментария. В недавно выпущенном ИМЛ сборнике материалов «К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия» (М., 1967) на с. 740 – 741, в примеч. 12-м, относящемся к данному тексту, комментаторы дают такое предположительное объяснение точной даты «15 марта»: «Свою надежду на новый подъем революционного движения в России Энгельс связывал, по-видимому, с окончанием установленного „Положениями 1861 г. об отмене крепостного права“ двухгодичного срока для составления уставных грамот, когда крестьяне должны были окончательно убедиться в грабительском характере царской „воли“ и в том, что другой, лучшей „воли“ им не будет». Остается непонятным, откуда же все-таки взялась в таком случае у Маркса его точная дата «15 марта»?
«Положения 19 февраля 1861 г.» несут дату в самом своем заглавии – это 19 февраля, а не 15 марта. Двухгодичный срок для составления уставных грамот решительно нигде в тексте закона не датируется датой «15 марта» и не может быть датирован, потому что сроки составления грамот определялись соглашением. Но даже если предположить, что Маркс стал вычислять точную дату по закону формально, он мог бы подсчитать ее лишь от даты объявления нового закона народу, что произошло, как известно, в воскресенье, 5 марта 1861 г., т.е. дало бы дату 5 марта 1863 г. Следовательно, ни так, ни эдак 15 марта не получается. Если предположить тогда только одно – ошибку Маркса в вычислении этой даты, то надо так прямо и написать в комментарии: другого выхода нет. Но предположение о простой ошибке в вычислении явно произвольно, ничем не обосновано и принято, на мой взгляд, быть не может.