Выбрать главу

Попытка материализовать Бояна прибавлением частицы бо к Яну Вышатичу, старцу Печерской лавры, — одна из тысяч недоказанных фантазий. Ведь «Слово...», как никакое творение, дает простор для фантазирования. Приверженность автора «Слова...» к точности и конкретности (имена князей, рек, событий, даже факт солнечного затмения — 1 мая 1185 года) не распространяется на Бояна. Он только орлом — под облаком, волком — по земле. Какие он пел дела, какие битвы, где жил, когда, у какого князя? Автор «Слова...» об этом не говорит. Внуче Велесов — и всё. Странно. Ведь даже гениальное описание битвы на Немиге (снопы головами стелют, молотят цепами железными) — не просто образ. Такая битва была за сто лет до событий, описанных в «Слове...». В 1062 году. У Бояна, я думаю, не было творений, которые сделали бы его образ реальнее. Он был ритором, сладкоголосым сказителем, и приписывать ему образы «Слова...» — недоказанная роскошь. Гусли, голос, интонация создавали впечатление. Боян импровизировал. Впрочем, современные песни тоже не выживают на бумаге — без голоса и музыкального сопровождения.

Запахи тайны

Помню обгорелый собор с пробитым куполом. Ангелы со стены взмывали прямо в небо. Сейчас в этом соборе — архив. Местный журналист затащил меня в гости и всю ночь рассказывал...

— Так вот, измерили внутренний объем собора и объем отдельных комнат, со стенами. И не совпало! Двадцати метров не хватает. Значит, тайник. Замурованная комната. А в той комнате — древние книги и рукописи... А в Мстиславле была церковь. Остался фундамент. Там тоже замурованная комната. Уже деньги выделили и экскаватор. А может, там оригинал «Слова...»?

Недалеко от Березины стоит на холме за старыми липами редкой красоты костёл. На остроконечных башнях слева и справа растут две березки, словно их специально кто посадил. Внизу — прозрачная речка. А внутри на стенах костела: «Валя+Валерий=любовь», «Здесь были мы», «Оля, я тебя люблю», «Thank you very much», а дальше — мат. И соответствующие «наскальные» изображения. Ищем оригинал «Слова...», а на глазах гибнет то, что осталось!..

На кургане

Пахнут полынью былины. Ржавчиной вытек из глины князя Владимира меч.
Плавает солнце в тумане. Вечность сховала в кургане головы, сбитые с плеч.
В воздухе что-то осталось — чибиса тихая жалость, взглядов молитвенных синь...
Листья в днепровские плёсы сыплют с кургана березы. Ветер колышет полынь.

Воспоминание о Кричеве

«Там за бревенчатой стеной…»
Там за бревенчатой стеной висят чехони под луной, и каплет жир голубоватый... Проснешься — на твоем веку словами «Слова о полку...» там разговаривают хаты. Там у моей реки любимой над партизанскою могилой — из жести грустная звезда. Там горн играет в интернате. И золотые на закате стоят недолго поезда.
«Какая сила тянет нас…»
Какая сила тянет нас к ночному зареву пожара? Мы от горящего амбара, как дети, не отводим глаз. Горит амбар или скирда. Озарены поля, могилы... Из темноты глядим туда, и оторваться нету силы!
«Подползают к шлагбауму грозы…»
Подползают к шлагбауму грозы, как дыхание давней беды. Помнят Наполеона березы.
Смутно помнят Мамая дубы — возле Пронской заставы. А Батыя уже не застали. Только рожь, только вечное жито помнит все, что забыто...
«Я "Слово о полку..." прочел…»
Я «Слово о полку...» прочел — и окна приднепровских сел пылают красными щитами. Бегу оврагами, кустами. Вдруг потемнело все кругом, и шорох тучи страшно близок, как будто развернулся Список и в поле выкатился гром. И к стенам города со мной бегут кусты, деревья, травы. Темно! И ветер с переправы гнетет полынью и тоской.