— Говорят вам, он меня не трогал!
— Я имею в виду не физическое, а сексуальное насилие.
Анжела пришла в ужас.
— Но он меня не насиловал!
— Да.
Анжела принялась объяснять, мол, Кэл всегда был к ней добр. Она говорила не умолкая. Об обвинении в колдовстве, о дьявольских отметинах, о том, как Кэл Бойнтон спас ее от геенны огненной. Какое счастье, что она оказалась избранной.
Рафферти видел, что Мэй махнула на Анжелу рукой.
— Девочка пришла слишком рано, — сказала она ему впоследствии. — И раньше такое случалось. Ничего не получится, если женщина окажется здесь прежде, чем будет готова.
Рафферти видел, что Мэй нелегко. Она привыкла, что женщины возвращаются к своим мучителям. Но ей не хотелось проигрывать. Тем более уступать мужчине, который все это и начал. Тому самому человеку, который разрушил семью Мэй.
Детектив отвез Анжелу в город, но, верный своему слову, отказался отправить ее к кальвинистам.
— Тебе не следует здесь оставаться, — посоветовал он. — У тебя нет друзей в другом месте? — Он решил не заговаривать о семье.
Рафферти настаивал, чтобы девушка подала в суд. Если не на Кэла, то хотя бы на женщин, которые ее избили. Анжела обещала подумать.
Он попытался подыскать ей комнату, но был конец октября и жилья для Анжелы не нашлось. Тогда Рафферти позвонил Роберте и объяснил ситуацию. Сообщил, что Анжела беременна. Он знал, что Роберта подыскивает соседку, чтобы пополам с ней платить за квартиру. Рафферти сказал, что заплатит за первый месяц, пока Анжела не нашла работу.
— Зачем тебе это? — подозрительно спросила Роберта. — Надеюсь, ребенок не твой?
— Очень смешно.
Анжела не продержалась месяц. Через неделю вернулась к кальвинистам. На сей раз не в женскую палатку, а в крошечный трейлер, удобства ради припаркованный рядом с трейлером Кэла.
Рафферти знал, что следующий ее побег — лишь вопрос времени. Он сомневался, что Кэл знает о беременности Анжелы. Если только они не собираются объявить о непорочном зачатии, девушка будет представлять огромную проблему для всех кальвинистов. Особенно для их духовного лидера, который сколотил изрядное состояние, проповедуя свои собственные десять заповедей. Второй из них было целомудрие.
Глава 17
Две Читающие ни за что не увидят в кружеве одно и то же. То, что им откроется, полностью зависит от точки зрения.
Глаза у Рафферти начали болеть. Он пролистал оставшиеся бумаги. Досье Кэла было тоньше и старше, чем Евы. Первые записи в нем были посвящены избиениям Эммы Бойнтон — большую часть из них она отрицала. Пока ей не сломали челюсть. Когда Эмму допрашивали в больнице, она ни словом не обмолвилась о муже. Сказала, что упала с лестницы. По настоянию Мэй врач позвонил в полицию. Рафферти понимал: в девяностые это бы сделали без дополнительной просьбы. Сейчас везде висят плакаты Общества помощи женщинам и детям, пострадавшим от жестокого обращения, и врачи в первую очередь подозревают избиение. Если случайно оцарапаешь палец, тебя немедленно ведут на консультацию к психологу. Большинство коллег Рафферти полагали, что это уж чересчур. Но детектив помнил минувшие времена, когда люди делали вид, будто ничего не замечают, пока не появлялся труп.
Некоторым образом Рафферти сходился во взглядах с Мэй, хоть она ему и не верила. В ее представлении детектив был врагом. Обычно они оказывались по разные стороны закона.
Он заранее предупредил Мэй по радио, что едет на Остров желтых собак, и объяснил цель визита. Потом сунул документы в старую сумку, вместе с курткой и термосом кофе, вышел через заднюю дверь и спустился по лестнице. Машина осталась на месте. Припарковаться рядом с гаванью в это время года нелегко даже для полицейского.
Рафферти решил пойти пешком. Хотел подышать свежим воздухом. По правде говоря, он нуждался в преимуществе. Ему предстояло помериться силами с Мэй Уитни.
Мэй ждала его на пристани. Скорее сердитая, нежели встревоженная. Она второй раз напомнила Рафферти, что сегодня неудачный день для визита.
— Жаль, — пожал плечами он.
Мэй, явно раздосадованная, отвернулась и зашагала по причалу.
— Лучше помогите мне, или я вернусь с ордером, — предупредил Рафферти.
Она остановилась и взглянула на него.
— Говорят вам, Анжелы Рики здесь нет.
— Когда вы в последний раз ее видели?
— Вы должны сами помнить.
— С тех пор она не пыталась с вами связаться?
— Нет.
— Вы бы известили меня, если бы она попыталась?
— Конечно.
— Как в прошлый раз.
— Без комментариев.
— Вы позволите мне осмотреть остров?
— Я же сказала: вы неудачно выбрали время. — Мэй начала терять терпение.
— Я должен здесь все осмотреть.
— Если бы я решила спрятать Анжелу Рики на острове, вы бы ее не нашли.
— И вы ее никуда не вывозили.
— Что?
— Вчера ночью вы пытались кого-то вывезти с острова. Я видел сигнал.
— Да о чем вы говорите? — В голосе Мэй по-прежнему звучало раздражение, но она слегка утратила уверенность.
— «Два — если с моря», — сказал Рафферти. — Я видел ваши огни.
— Не понимаю…
— Если не хотите, чтобы все вокруг знали, чем вы тут занимаетесь, лучше придумайте сигнал получше. С учетом времени и ваших мотивов, любой школьник вас раскусит.
— Понятия не имею, о чем вы говорите, детектив Рафферти.
— Это ведь была Анжела Рики?
— Не знаю, о чем вы, но могу заверить: мы никого отсюда не вывозили.
— Знаю, что не вывозили. Потому что ваш человек спал, пьяный, у себя в каюте возле пристани Дерби.
Мэй уставилась на него.
— По-моему, вы зашли слишком далеко…
— Он спьяну подрался в «Рокморе», когда кто-то оскорбительно отозвался о Таунер.
— С ней все в порядке? — Мэй даже замерла. Вопрос прозвучал искренне.
— Да. Но Джек запил. И это лишь вопрос времени, когда он выкинет глупость. Но как только он сорвется — все непременно узнают, чем вы тут занимаетесь. Поэтому я спрашиваю еще раз: вчера вечером вы пытались вывезти с острова Анжелу Рики?
— Нет.
— Простите, но я вам не верю.
На пристани между тем собрались обеспокоенные женщины.
— Все в порядке? — крикнула одна из них.
Мэй ответила:
— Да!
Они с сомнением посмотрели на полицейский катер.
— Идемте, — велела Мэй детективу.
Она пошла по причалу, Рафферти — следом. В конце пирса Мэй повернула налево, направляясь в дальнюю часть острова. Они миновали заколоченный дом Бойнтонов, пересекли бейсбольную площадку и в молчании зашагали к каменному строению.
— Осторожнее, здесь полно кроличьих нор, — предупредила Мэй. — Можно ногу сломать.
Рафферти был крайне осторожен, шагая по тропинке. Мэй, как и Ева, обладала паранормальными способностями, хоть и отрицала это. Фраза «осторожнее, кроличьи норы» казалась не более чем предостережением о возможности растянуть лодыжку, но, будь Ева жива, она выразилась бы иначе. Со стороны Мэй это был предупредительный выстрел.
Рафферти запоминал все детали — каменная хибара с синей дверью, стол для пикника, за которым сидят двое детей… За ними наблюдает встревоженная женщина — видимо, их мать.
— Я представлю ей вас как своего знакомого, — сказала Мэй. — Не как полицейского. Сумеете подыграть?
— Постараюсь изо всех сил.
— Уж пожалуйста. Она и так достаточно пережила.
Детектив в этом не сомневался.
— Это мой друг Джон Рафферти, — сообщила Мэй женщине. — Джон, это Мэри Сиги.
Рафферти подождал. Женщина кивнула, но руку не протянула. Он увидел шрамы у нее на запястье. Ожоги от сигареты. Сломанный согнутый нос. Женщина проследила за его взглядом, и Рафферти отвел глаза. Сумка и старый чемодан в углу. Детектив посмотрел на детей.
— А кто это у нас? — спросил он, протягивая руку девочке.
— Я у нас Ребекка, — ответила та.