— Попрощаешься с ней от моего имени?
— Когда будет подходящая минута, — кивает Мэй.
Мы стоим молча.
— Вряд ли ты вернешься, — говорит она. — Особенно теперь, когда Ева умерла.
— Да, — отвечаю я.
Она обнимает меня. Не в характере Мэй это делать и не в моем обыкновении это терпеть, но мы долго держим друг друга в объятиях.
— Позаботься о себе, — произносит она, когда я наконец отступаю. И я не сомневаюсь, что мать действительно беспокоится.
Визи сидит на причале и смотрит на меня, склонив голову. Гадает, что будет дальше. Каково наше следующее большое приключение? Я понимаю, что нужно уйти немедленно, раз уж вообще собралась уходить. Я поворачиваюсь и иду к лодке.
— София?.. — окликает Мэй.
Я оглядываюсь на мгновение.
— Что?
Она задумывается над чем-то — явно не в первый раз — и наконец решается.
— Я не могла бы любить тебя сильнее, даже если бы ты была моей родной дочерью, — четко произносит Мэй.
Глава 31
Открытый океан. Туман. Мотор так вибрирует, что руки дрожат. Расстояние до суши можно определить по крику чаек, направление — по ветру. Минуту назад тумана не было, но именно так он и возникает в Новой Англии: не накатывается, а появляется клочьями. Он похож на подушку, а не на одеяло. Такой туман способен удушить.
Я не могу дышать — настолько он густой. Точнее, наоборот — я дышу слишком часто.
«Я не могла бы любить тебя сильнее, даже если бы ты была моей родной дочерью».
Я непроизвольно сжимаю кулаки, чувствую спазмы от переизбытка кислорода.
Я задыхаюсь. Умираю.
Никакого бумажного пакета. Некуда подышать. Я складываю руки чашей. Бесполезно.
Оглядываюсь по сторонам. Некуда деваться.
Выключаю мотор и сижу, опустив голову меж коленей. Потом вспоминаю о стелазине. «В случае необходимости разбить стекло».
Глотаю таблетку не запивая. Она липнет к гортани. Я сглатываю и кашляю.
«Я не могла бы любить тебя сильнее…»
Я встаю, и лодка сильно раскачивается. Приходится сесть.
Этот туман мне однажды снился. Я прищуриваюсь, ожидая увидеть Еву или Линдли, обрести проводника. Но никого нет.
Я сижу на дне лодки, боясь подняться. Опасаюсь, что сделаю это неосознанно. Я не доверяю себе.
Ни звука. Нет птиц, нет воздуха. Только плетение на воде — темное кружево.
А потом, на мгновение, вижу силуэт морского конька.
Инстинкт подсказывает мне отвернуться, но я умираю. Как будто я уже умерла.
Вернуться домой. Сесть на самолет. Улететь в Калифорнию.
Я включаю мотор. Лодка не двигается.
Я пригвождена к месту. Застыла. Кэл здесь. Он наваливается на меня. Душит. Потом его лицо меняется. Это уже не Кэл, а Джек.
Я кричу.
«Позволь мне вернуться домой… Пожалуйста… Отпусти…»
Завожу мотор. И вижу части тела. Они плавают в воде. Рука, нога, торс. В натуральную величину. Так кажется, пока я не подплываю ближе. Нет, они не настоящие. Крошечные. Пластмассовые? Нет. Керамические. Ритуальные. Я видела такие в Лос-Анджелесе. Я плыву среди milagros, пока туман не рассеивается, и тогда прямо по курсу возникает Уиллоуз. Я заставляю себя думать, мысленно составляю список. Вернуться в Лос-Анджелес. Позвонить доктору Фукухара. Попросить помощи. Я справлюсь. Нужно помнить об этом, иначе я умру прямо здесь. Вернуться в Лос-Анджелес. Позвонить доктору Фукухара…
«Я не могла бы любить тебя сильнее, даже если бы ты была моей родной дочерью».
Глава 32
Анжела собрала milagros и завернула каждый предмет в туалетную бумагу, а потом закопала среди вещей, сохранности ради, — одну штучку в носок, другую в ботинок…
Она свернула черную кружевную мантилью и бросила в мусорное ведро. Кэл терпеть не мог кружево. Изображение Пресвятой Девы ему тоже не нравилось, но Анжела оставила ее. Когда они вернутся из Лас-Вегаса, то поселятся у Кэла, а человек, который займет ее трейлер, может порадоваться красивой картинке.
Она заглянула на Зимний остров, чтобы сообщить кальвинистам благую весть. Что она родит ребенка — от Кэла. Что он наконец признал свое отцовство. Что они поедут в Лас-Вегас и поженятся.
— Преподобный Кэл ни за что не поедет в Лас-Вегас, — заявил Чарли Педрик.
Анжела отказывалась называть его Иоанном Крестителем, пусть даже ходили слухи, что он официально пытается сменить имя.