Я начала медленно продвигаться к двери. Придворные на моем пути отшатывались от меня, чтобы случайно не прикоснуться к цветам. Мельком я заметила, как лорд Босуэл и Никола де Клерак спорят о чем-то с лордом Джеймсом и графами, стоя рядом со скамеечкой, на которой молилась бедная королева. Слышались злые, громкие голоса. Босуэл ругал лорда Джеймса по-шотландски и по-французски. Это было как раз то, что нужно, чтобы отвлечь внимание от меня.
– Королева мертва, – возгласил мастер Уиллок. – И с нею в Шотландии умерло идолопоклонство.
Я еще крепче прижала серебряный ларец к себе и подумала:
– Да примет Господь вашу душу, мадам! Я отнесу ваш ларец в часовню Святой Маргариты, а потом покину двор навсегда. – Никто так и не заметил ларец под грудой цветов.
Глава вторая
Я не выполнила своего обещания отнести ларец королевы в потайной подвал под часовней Святой Маргариты. Во всяком случае, в ту ночь.
Вместе со мною при дворе жили мои домочадцы: моя тетушка Марго Лури, единоутробная законная сестра моей матери, которую я называла Tante Mar, и моя горничная Дженет Мор, дочь кастеляна Грэнмьюара и моя ровесница. Они были совершенно не похожи. Дженет была высокой, крепкой, веснушчатой и всегда говорила то, что думает; тетя Мар была крошечного роста, хрупкой, ее горячая приверженкость правилам хорошего тона не знала границ, и она всегда, как мне кажется, старалась хоть в чем-то сравняться с моей аристократической матерью, внебрачной дочерью герцога де Лонгвиля. Я никогда не встречалась с Аньес Лури, моей французской бабушкой с материнской стороны, фермерской женой, ненадолго приглянувшейся герцогу, но подозревала, что моя мать была похожа на нее – ослепительно красивая, страстная и посвятившая себя лишь одному существу в целом свете – моему отцу, Патрику Лесли из Грэнмьюара. После его смерти в конце того страшного года в Париже я как будто перестала для нее существовать. Она исчезла в Монмартрском монастыре в Париже, чтобы провести остаток жизни в молитвах за его душу, а я была оставлена на попечение королевы-регентши и тетушки Мар, которая любила меня куда больше, чем моя мать, и ради меня переехала в Грэнмьюар.
Я едва успела войти в свою крохотную комнатку и только начала рассказывать тете Мар и Дженет о смерти королевы, как входная дверь у меня за спиной распахнулась под мощным ударом снаружи и с грохотом ударилась об стену.
Тетушка Мар закричала, Дженет уронила единственную в комнате свечу, и та покатилась по полу, бросая причудливые отблески на лицо человека, стоящего в дверном проеме. Несколько мгновений он походил на демона из ада, но вот свеча погасла, и при свете маленького камина стало видно, что это обыкновенный воин, краснолицый со сплющенным носом, одетый в ливрею графа Роутса.
Тетушка Мар схватилась за свои четки. Дженет уставилась на пришельца, раскрыв рот. Я поставила ларец и скрывающие его цветы на стол. К столу был придвинут высокий трехногий табурет.
– Граф Роутс желает, чтобы леди Марина Лесли была сей же час приведена обратно наверх, – сказал солдат и положил руку на эфес своей шпаги. – Чтобы, значитца, защитить ее. Это вроде как вы, миледи?
Я ухватила табурет за ножку, размахнулась и что есть сил ударила его по голове. Он свалился без чувств.
– Sainte Mere de Dieu[12], Ринетт! – вскричала тетушка Мар. – Ты что, сошла с ума?
– Вовсе нет, – отвечала я. – Соберите свои вещи, все, что хотите сохранить. И все деньги, которые у нас есть. Мы уезжаем в Грэнмьюар, и у нас мало времени на сборы, потому что граф скоро пошлет сюда еще людей. Где Уот?
Практичная Дженет опустилась на колени около лежащего без сознания воина и принялась связывать его запястья и лодыжки шнурками, которыми завязывались на бедрах его собственные высокие сапоги.
– В конюшнях, – коротко ответила она и, резво вскочив на ноги, начала собирать узлы из своей и моей одежды. – Вы хотите, чтобы я завязала с вашими вещами и этот чудной ларец?
Я отдала его ей – у меня не было времени для потайных крестов и подвалов, и разве Грэнмьюар не такое же надежное место? – и закутала бедную дрожащую от страха тетушку Мар в ее самую теплую накидку. Я взяла узел с ее вещами, потом завернулась в свой плащ.
– Дженет, ты готова?
– Да.
И мы втроем побежали к конюшням. Они располагались за внутренним двором и воротами, и бедная тетя Мар уже наполовину лишилась чувств, когда мы с Дженет подтащили ее к сплетенной из прутьев и обмазанной глиной хижине конюхов и громко постучали в закрытую дверь.