Только тот, кто принимает сторону евреев, утверждал он, может «воспевать их григорианские песнопения». Этот вывод побудил его совершить то, что противоречило его первоначальным собственным религиозным убеждениям. Он будто отрекся от заповеди «не убий» и принял участие в двух неудачных покушениях на жизнь Гитлера, и в конечном итоге он сам был убит в концентрационном лагере по прямому приказу представителя фюрера.
Я пишу это письмо в то время, когда миллионы беженцев, большинство из которых мусульмане, спасаются от ужасных условий жизни и пытаются попасть в Европу, Соединенные Штаты или куда-либо еще, чтобы вернуть свои прежние жизненные ориентиры. Я пишу это письмо в тот день, когда молодой еврейский мальчик из моего родного Бостона был убит в Израиле на перемене в колледже, потому что был воспринят молодым палестинским мальчиком как «другой, как враг».
Обращение к проникновенному глубокому осмысленному чтению не может предотвратить все подобные трагедии, но понимание будущего и жизненных ориентиров других людей может дать новые, разнообразные поводы, чтобы в нашем мире найти альтернативные, эмпатические способы справиться с неприязнью к другим, не похожим на тебя, будь то невинные мусульманские дети, пересекающие коварные открытые моря, или невинный еврейский мальчик из бостонской школы Маймонида, – все они погибли за много миль от своих домов.
Тревожная реальность, однако, заключается в том, что многие из нас, в том числе и я сама, до недавнего времени не подозревали, что среди нашей молодежи начался непредвиденный упадок эмпатии. Научный сотрудник Массачусетского технологического института Шерри Теркл описала исследование Сары Конрат и ее коллег в Стэнфордском университете, которое показало 40-процентное снижение эмпатии у молодежи за последние два десятилетия, причем самое резкое снижение зафиксировано за последние десять лет. Теркл приписывает потерю эмпатии в значительной степени их неспособности ориентироваться в онлайн-мире, не теряя связи в реальном времени, личных отношений. По ее мнению, наши технологии ставят нас на грань, которая меняет не только то, кем мы являемся как личности, но и то, кем мы являемся друг другу. Чтение на самых глубоких уровнях может стать одним из противоядий отмеченной тенденции отхода от эмпатии. Но не заблуждайтесь: эмпатия – это не только проявление сострадания к другим; спектр ее намного шире. Эмпатия – это также более глубокое понимание другого, необходимый навык в мире возрастающей взаимосвязанности между различными культурами. Исследования в области когнитивной нейробиологии показывают, что то, что я здесь называю перспективным восприятием, представляет собой сложную смесь когнитивных, социальных и эмоциональных процессов, которая оставляет обширные следы в наших схемах «чтение – мозг». Исследования, проведенные немецким нейробиологом Таней Сингер в области визуализации мозга, расширяют прежние представления об эмпатии и показывают, что она включает в себя целую чувственно-мыслительную сеть, которая соединяет зрение, язык и познание с обширными подкорковыми сетями.
Сингер подчеркивает, что эта более крупная сеть содержит в себе, среди прочих областей, взаимосвязанные нейронные сети мозга, включая изолирующую оболочку и кору поясной извилины мозга, которые функционируют, соединяя большие пространства человеческого мозга. Хотя мысль о том, что двигательная кора активизируется при чтении, может показаться чем-то вроде образного скачка, она ближе к буквальному, кортикальному прыжку. Восстановите мимолетный образ, вызванный в последнем письме, с образом Анны Карениной, прыгающей по рельсам. Те из вас, кто читал этот отрывок в романе Толстого, тоже прыгнули. По всей вероятности, те же самые нейроны, которые вы задействуете, когда двигаете ногами и туловищем, также активизировались, когда вы прочитали, что Анна прыгнула под поезд. Очень многие отделы вашего мозга были активированы, как в сопереживании ее висцеральному отчаянию, так и в некоторых зеркальных нейронах, двигательно реализующих это отчаяние. В одной из наиболее интригующих статей этого исследования, озаглавленной «ваш мозг на Джейн Остин», исследователь литературы XVIII века Натали Филлипс объединилась со стэнфордскими нейробиологами, чтобы изучить, что происходит, когда мы читаем художественную литературу по-разному: с «пристальным вниманием» и без него. (Самое время вспомнить о двух отрывках Коллинза). Филлипс и ее коллеги обнаружили, что, когда мы читаем художественное произведение «пристально», мы активируем области мозга, которые соответствуют тому, что персонажи чувствуют и делают. Исследователи были искренне удивлены, что, попросив одних аспирантов читать литературу внимательно и тщательно, и других читать просто для развлечения, они обнаружили, что у разных групп активируются различные области мозга, включая и те, от которых зависит двигательные функции. В соответствующей работе нейробиологи из Университета Эмори и Йоркского университета показали, как сети в областях соматосенсорной системы, осуществляющие контроль и пространственного положения частей тела между собой, и ответственных за прикосновение, активируются, когда мы читаем метафоры о текстуре, а также как активируются моторные нейроны, когда мы читаем о движении. Таким образом, когда мы читаем о шелковой юбке Эммы Бовари, активизируются наши области осязания, а когда мы читаем об Эмме, которая, спотыкаясь, выбегает из кареты, чтобы броситься в погоню за Леоном, ее молодым, непостоянным любовником, активизируются области, ответственные за движение в нашей двигательной коре, и, более чем вероятно, во многих связанных с эмоциональной сферой областях тоже. Эти исследования являются началом все возрастающей работы над местом эмпатии и перспективного подхода в нейробиологии литературы.