Половинка фотографии торчала из-под развернутого ватмана, с планом какого-то то ли парка, то ли загородной усадьбы. Не иначе, как папа вновь готовит встречу Владыки с руководством страны. С президентом, например.
Осторожно, за уголок, я вытянул фотографию и положил на колени, чтобы рассмотреть её ближе.
Фотография, почему-то черно-белая, хотя совсем не выглядящая старой, изображала статую на берегу реки. Общие черты статуи выглядели человеческими, но голова была взята львиная. Её пропорции, впрочем, и даже львиные черты морды, прекрасно к облику подходили. Лев с телом человека производил впечатление старца. И — отшельника, или монаха. В одной руке он сжимал длинный посох. В другой… опущенный стволом вниз автомат.
Странная статуя. Приглядевшись, я понял, что только лишь на внешнем облике её странности не заканчивались. Если предположить, что у подножия статуи действительно стоят многоэтажные дома, то высота статуи огромна. Как и ширина реки, на берегу которой она возвышается.
— Рекс?
Кажется, я разглядывал фотографию так долго, что Дем меня потерял. Теперь он обеспокоенно стоял в дверях кабинета.
— С тобой все в порядке, Рекс?
— Да, Дем. Извини, я засмотрелся.
— На что же? — Дем улыбнулся. Улыбка делала его маленькое веснушчатое лицо удивительно солнечным.
— Вот, гляди, — я протянул ему фото.
Дем взял протянутую фотографию, и бросил на неё взгляд.
И выражение его лица мгновенно изменилось.
Глазами он впился в фотографию, жадно, как никогда и ни на что не обращал внимания. Его лицо окаменело, из детского став бесконечно взрослым.
— Ты… Ты чего, Дем?..
Я испугался. Меня пронзило ощущение, будто бы я только что перестал для Дема существовать. Словно все нити, что связывали нас, только что разорвались.
Он поднял на меня взгляд. Совершенно чужой и холодный.
Ощущение длилось, кажется, лишь секунду. Но мне показалось, что я умер.
А потом прежний Дем вернулся обратно. Лицо разгладилось и помолодело. Пронзительный ярко-синий цвет глаз потускнел. Узкая щель рта разошлась в улыбку, пусть слабую, но такую родную.
Я сглотнул, чувствуя, как стучат мои зубы.
— Дем?..
— Извини, Рекс, — он покачал головой, словно стряхивая наваждение.
И погладил фотографию. Будто наваждение не исчезло.
— Ты нашел её на столе?
— Да, она лежала под чертежом. Кончик её выглядывал, и… я взял её посмотреть. Но ведь таких статуй не существует, верно? И, значит, это не фотография, а распечатка рисунка. Так?
Дем заколебался. И мне этого хватило.
— Ты знаешь, где это и что это, верно?
Дем поглядел на меня, и как-то обреченно кивнул.
— Знаю.
— Расскажешь?
Дем задумался.
— Дем, да что с тобой? Я впервые тебя вижу таким!
— Я тоже чувствую себя не таким, — немного отстраненно протянул Дем. — Слушай, пойдем на улицу, а?
— Давай.
Он помог мне сходить в туалет и одеться. Я привык делать все это и сам, но Дем, кажется, хотел находиться со мной рядом. Он не мог выразить свое чувство дружбы по-другому. Слова всегда только слова.
Повесив на спинку коляски рюкзак с водой, бутербродами и курткой, на случай дождя, он выкатил меня во двор. Пыльная листва деревьев делала их серыми и унылыми. Одинокий дворник-узбек скреб метлою асфальт, напевая что-то на своем родном языке. Его оранжевый жилет разбавлял скуку серых домов и блеклых оград садиков.
Завидев меня, дворник улыбнулся, сверкнув зубами.
— Здравствуй, Кеша! Как твои дела?
— Спасибо, Нурик! Очень хорошо. Вот, пошли с Демьеном гулять. Как дела твои?
— Тоже помаленьку! Хорошей прогулки!
На углу мы помахали двум старухам, сидящим на лавочке. Те махнули в ответ. Потом украдкой перекрестились.
Я вздохнул.
— Дем?
— Ты положил фотографию туда, откуда её взял, Рекс?
— Ага.
— Точно-точно так, как она лежала?
— Да, именно так и положил. Да, в конце концов, — начал сердиться я. — Ты расскажешь мне, или нет?
— Расскажу, но если обещаешь одну вещь.
— Обещаю, — пожал я плечами. — Только скажи, что обещать-то?
Демьену я доверял целиком и полностью.
— Пообещай, что никогда не заговоришь со своим отцом об этой фотографии. И о чертеже на столе. И о любых других странных фотографиях, если их случайно обнаружишь. А лучше, если ты вовсе не станешь подходить к столу.
Я застыл. Время, кажется, застыло тоже. Колеса медленно проворачивались, как в замедленной съемке. Между мной и папой никогда не существовало тайн. Я рассказывал ему все. Он был мне другом, не меньшим, чем Демьен. А Демьен сейчас предлагал мне выбрать.