— Маслан, через пять минут у черного входа…. Будет мой человек. Все давай.
Он отключил телефон и повернулся к водителю.
— Все, Колька, — твой черед.
— А если спросит — почему не оба сразу? — спросил Судаков у своего шефа.
Максим взял с заднего сиденья большой чемодан (там остался еще один такой же) и обратился к подчиненному:
— Скажешь, что для страховки.
— Ладно.
Николай, захватив ценный груз, открыл дверь и вышел. В этот момент с дверей клуба сквозь заслон ОБЛОМовцев и многочисленные крики вслед вышла, буквально, блестящая девушка. Ее пышные золотистые локоны скатывались каскадом на сверкающую множеством черепицеобразных лоскутов блузку. А черные обтягивающие штаны вместе с высоким каблуком на лакированных туфлях придавали ей какого-то породистого вида. Это была дочь конкурента Обвального — Ксения Ксенонова.
За ней следом вышли, озираясь по сторонам, два здоровых телохранителя в строгих костюмах.
— Мужланы чертовы! Вам бы так ваши сраные концерты херачили! Ненавижу вас!!! — громко кричала Ксения всем встречным ОБЛОМовцам, размахивая руками и направляясь с охраной к уже подъехавшему за ней авто.
Полковник Песчаников сопроводил крикливую барышню злобным взглядом и пробубнил себе под нос:
— Подожди-подожди: Валерий Петрович прейдет к власти, а там ты у нас и по клубам и по ресторанам и по отделениям полетаешь. Истеричка хренова — тьфу!
Милиционер в черной маске наконец-то вышел из толпы. Он тут же взвел автомат. За ним протиснулись еще трое. Перед ними был игровой зал, засланный темно-красным ковровым покрытием. На столе лежали шары и кии незаконченной партии. По полу по направлению к выходу на правом боку полз коротко постриженный мужчина. Его лицо было перекошено от боли, и он тянул левую ногу. Из зала донесся душераздирающий крик, на фоне затухающей музыки.
— Быстрее, вперед! — скомандовал, первый протиснувшийся правоохранитель и снял автомат с предохранителя.
Оперативники вбежали в зал. Первым, что они увидели, был кричащий мужчина в черном костюме, стоящий за спинкой дивана. Его кто-то схватил сзади рукой в кольцо вокруг шеи. Из груди у того торчало окровавленное лезвие, которое в тот же миг стало исчезать назад в тело. Рука вокруг шеи, вопящего охранника, шмыгнула назад и спряталась за спиной. Секюрити, скрещивая дрожащие руки, стал медленно падать, пока с глухим стуком не столкнулся с полом.
ОБЛОМовец, по кличке Спарки, уставился вперед. На расстоянии с пол десятка метров за диваном на него смотрел сквозь затемненные очки диковинно экипированный парень. Его взгляд, казалось, недвижимо застыл на нем и его товарищах. В правой руке неизвестного сверкало окровавленное лезвие. По его телу бегали блики подсветки танцпола.
Спарки хотел навести на него автомат с устной угрозой, но вместо этого оружие еле стало двигаться по желаемой траектории. Стоны израненных тихарей и охранников, лежащих на полу стали похожими на какую-то неразборчивую кашу, а слова, выплескиваемые его ртом, превратились в затянутую фонограмму:
— Слы-ши-шь, му-ди-ла, бро-сь ор-у-жие и вы-х-оди с по-дня-ты-ми ру-ка-ми!
Спарки видел, как в руке у неизвестного вдвое уменьшился нож; как он спрятал его себе в обувь; как достает из кобуры на жилетке массивный пистолет. И все это происходило, пока он выговаривал угрозу и взводил ствол.
Вдруг громко заиграл тяжелый рок с испанскими мотивами. Все вновь ускорилось, словно сорвалось с цепи. Павел взвел пистолет на ближайшего ОБЛОМовца и выстрелил. Тот, как-то глупо пискнув и резко задернув голову назад, стремительно стал падать на спину, машинально нажав на спусковой курок автомата, направленного вниз. Одна пуля из его короткой очереди попала другому бойцу его подразделения в правую ногу. Тот взвыл от боли и подкосился на месте, падая на пол. Двое других оперативников мигом начали стрелять по Паше в ответ, но весь огневой удар принял на себя диван и стены клуба, так как Павел нырнул за укрытие. Из решетимой мебели стал выпирать разодранный параллон.
— Это за маму! — раздалось сквозь музыку.
Стрельба продолжалась. Прилегши за диваном, Павел ждал, пока поутихнет огонь. Спинка дивана не выдерживала, и пули пробивали ее насквозь, неся за собой обрывки внутренностей мебели, которая сыпалась Читеру на спину и голову. Зато в корпусе было что-то крепкое, что их задерживало.
— Спарки? Спарки, как ты? — спросил, прекратив стрелять и тяжело дыша, один из милиционеров, раненного в ногу коллегу.
— Твою ма-а-ать! Херово! — прокричал тот, пытаясь приподняться.
— Войток! Войток! Войток! — проорал, ранее беспокоившийся о Спарки.