Советую это сделать непременно, а то Эрманс, чего доброго, вздумает Вас критиковать. Конечно, если бы он вздумал, мы с Сигом[87] не допустили бы (мы уже тут сделали один такой удачный опыт по другому случаю), но все-таки не стоит запускать, тем более, что Вы, действительно, корреспондируете пока хотя и достаточно часто, но без рачения. — Не сидите в библиотеке, тогда все пойдет хорошо.
«Южные записки»[88] возобновляются под ред<акцией> Орженцкого[89]. Нафанаил[90] продал за 1500 р. некоему Панкееву[91]. Платят. Вы необходимы. Пришлите непременно статьи[92]. Переводы из Китса непременно пошлите мне[93], я убежден, что они хороши. — Насчет Шелли Вы вполне правы: Бальмонт вообще козел, а не переводчик[94], и странно, как до сих пор не заметили, что он даже версификатор плохой. — Засадите Марью Борисовну за переводы маленьких английских новелл. У Киплинга должно быть много. Для «Южн<ых> Зап<исок>» пригодится (просили) и… заплатят. Вообще прошу Вас отнестись серьезно к «Южн<ым> Зап<искам>». Это очень важный опыт, было бы жаль, если бы одесские силы наплевали на него только потому, что в Лондоне есть байбляй, а в Питере можно напечатать длинную статью о Чехове[95]. Ergo пишите, и заставьте жену переводить.
Рад, что Вам хорошо живется. Я путешествовал скучно и глупо, а спустил 500 р. На конгрессе был освистан[96], одначе не унывал и на другой день, т. е. ночью, был пойман полицейскими под собором с сионисткою in flagrante delicto[97]. Едва не составили протокола! Да и не за что было.
Адье. Прижимаю Вас к этому сердцу. Бью челом сто раз Марье Борисовне: я ее от всей души люблю. Внимайте советам, исправьтесь и пишите.
Ваш Вл. Ж.
Абр<ам> и Хайм[98] кланяются. Нюсю[99] видел случайно в Базеле и остался ею недоволен, а где она теперь, не знаю. Скриба не то заболел, не то мы ему надоели. Икс есть Амфитеатров[100]; скоро у нас будет его повесть[101]. Я в Одессе вплоть до отъезда в Иерусалим.[102] С Ломбаро[103] примирился и дал ему денег. Джонни[104] здрав. Наши кланяются. Богомолец[105] мил. Зак[106] усыхает.
<P.S.> У Вас была хорошая статья по поводу Прилукера[107], только пафосу не надо было.
Да как же я Вам пошлю это письмо, когда Вы адреса не написали?
Местонахождение ответных писем Чуковского неизвестно, вероятно, они утрачены. Полтора года полуголодного пребывания в Лондоне он по праву мог назвать «мои университеты», ибо не только основательно пополнил здесь свое образование, проводя целые дни в Британском музее, но и заново пересмотрел собственные жизненные и творческие установки. В англичанах его покорил дух созидательного труда, эту страну и ее культуру он полюбил сразу и навсегда. Находясь в Лондоне, он пользовался каждым случаем пополнить свое образование, посещал благотворительные лекции по литературе для рабочих и получил основательное знакомство с английской литературой. Корреспонденции из Лондона регулярно появлялись на страницах «Одесских новостей».
Надо сказать, что Жаботинский был не совсем справедлив в своих оценках журналистских способностей Чуковского, а сам Чуковский в оценках своих писаний был очень склонен к самоуничижению. Перечитывая его лондонские корреспонденции на страницах «Одесских новостей», убеждаешься, что многие из них вызывают интерес и сегодня. Во всяком случае, они ничуть не менее интересны, чем корреспонденции прославленного Дионео. Чуковский обладал не только большим талантом, но и огромным человеческим любопытством в сочетании с прекрасным чувством читателя, его писания всегда имели адресата, и, как представляется, в этом заключается главная причина его успешности как журналиста. В Лондоне Чуковский на каждом шагу открывал для себя что-то новое и неизменно спешил поделиться этим с читателем. В частности, он поместил ряд заметок о положении евреев в Лондоне, что отвечало интересам читателей «Одесских новостей», и интересам Чуковского как одессита, уроженца города, где евреи составляли существенную часть населения. Приводим несколько его корреспонденций.