Андрей Юдин. Чиж: рожден, чтобы играть. Авторизованная биография
Посвящение
Нашим родителям
Подниматься по лестнице следует передом вперед, ибо перемещение задом наперед либо же боком вызывает значительные трудности. Естественное положение тела — прямостоячее, мышцы рук расслаблены, голова поднята — однако же не слишком высоко... дышать следует ровно и размеренно.
До того момента, когда эта песня стала мегахитом, оставался 31 год...
Intro: «Этот стон у нас блюзом зовется...»
За окном плыл жутковатый производственный пейзаж — какие-то трубы, ограды, коробки корпусов... Поезд остановился в Дзержинске, последней станции перед Нижним. Я набросил пиджак и пошел размять ноги... Дверь вагона была закрыта, проводница в своем купе пила чай в компании со сменщицей.
— Откройте дверь, — попросил я.
— Зачем? — удивилась проводница.
— Так... — сказал я. — Подышать.
— Нашел где дышать, — сказала проводница.
— Козленочком станешь, — пояснила сменщица.
После их короткого совместного рассказа о характере производства в городе Дзержинске я не стал настаивать на открытии двери и побрел обратно...
Когда Чижа спрашивают, где он так хорошо научился играть блюз, обычно он отвечает словами «Слепого Пса» Фултона, черного старика-блюзмена из фильма «Crossroads»:
— В тех местах, откуда я родом, если парень не умеет играть на гитаре, ему ни одна девка не даст залезть себе под юбку...
«О, да! — ухмыльнулся бы киношный Фултон. — Поволжье — это, конечно, известные блюзовые места!.. Прямо-таки The Land Where Blues Began!..»
С ним трудно спорить: низовье Оки — не дельта Миссисипи, а родной город Чижа, который расположен в индустриальном предместье Горького (ныне Нижний Новгород), был мало похож на Нью-Орлеан. «Черным» блюзом с хлопковых плантаций здесь отродясь не пахло. Зато ощутимо тянуло окисью этилена с местных химзаводов, где вкалывали советские «белые негры». Много лет подряд их щедро поставлял сталинский ГУЛАГ[1], затем — советские суды, придумавшие новый вид каторги: «условное освобождение на стройки народного хозяйства» (в просторечье — «на химию»). По сути, так и было: осужденные отбывали свой срок на вредных химических производствах.
Кто знает, возможно, этот подневольный труд и породил пресловутое «блюзовое чувство», которым был пропитан сам воздух Дзержинска. Свой вклад в его культивацию вносили вчерашние зэки. Многие из них оседали в городе, обзаводились семьями, а после работы отводили душу самогонкой, мордобоем и песнями. (Когда Би-Би Кинг говорил, что, «кроме негра, играть блюз может только еврей, потому что евреям в их истории досталось столько же, сколько и неграм», он забыл про битого-перебитого русского мужика.)
По вечерам, в подъездах и на лавочках, дзержинские пацаны начинали терзать свои гитары с «извечного ля минора». За ним неизбежно следовали ре минор и ми мажор. Три этих аккорда назывались «блатными». С их помощью можно было сбацать массу песен — от частушек до тюремных плачей. В этом смысле они ничем не отличались от трех корневых аккордов (ми мажор, ля мажор и си мажор), на которых где-нибудь на берегу Миссисипи исполнялась такая же народная музыка, именуемая блюзом...
Химическая гадость, которую много лет подряд вдыхали горожане, не исчезала бесследно. На пороге XXI века 350-тысячный Дзержинск был объявлен «зоной экологического бедствия». Оказалось, что здесь у каждого третьего — больные легкие, у каждого десятого поражена нервная система, а из ста младенцев здоровыми рождаются только семеро. Эта мрачная статистика породила даже частушку: «От нашей экологии — мутанты-население. У половины крыша едет, а половина — гении».
1
Символично, что старинный город Растяпино получил в 1929 году имя Первого Чекиста, который, кстати, никогда здесь не бывал.