Было непонятно: рок-н-ролл то ли жив, то ли лжив.
30 апреля 1994 года Чиграковы вышли на перрон Московского вокзала. Их встретил Олег «Оливер» Львов и привел в свою коммуналку на Миллионной улице, буквально в двух шагах от Эрмитажа и по соседству с Институтом культуры, где когда-то учился Чиж.
В квартире было три комнаты. В одной жили соседи, в другой была прописана старушка, которая наведывалась туда раз в год, в третью заселился Чиж с семьей.
— Вскоре пришел контейнер: они привезли с собой старый телевизор, шкаф, у которого отваливались дверцы, даже швабру, — вспоминает Оливер. — Я говорю об этом потому, что на тот момент не до конца представлял, как они бедствовали в Харькове. Первое время я думал, они приходят к нам в гости, потому что, может, больше пойти не к кому. А оказалось, они приходят просто поесть, потому что у них не было денег...
Большую часть комнатушки Чиграковых в 16 квадратных метров заняли свои и хозяйские шкафы, телевизор и детская кроватка; угол был завален магнитофонными бобинами. Старинный стол-бюро, купленный по дешевке у местного алкаша, служил сразу и обеденным, и письменным столом.
Вели себя квартиранты достаточно скромно. Выполняли, как положено, свой коммунальный долг. Быстро наладили хорошие отношения с соседями. Авторитет новых жильцов серьезно поднял БГ, который вскоре заглянул к Чиграковым со стопкой компакт-дисков под мышкой. (Вышло, как в известном анекдоте: «Не знаю, кто они такие, но компашки им носит сам Гребенщиков!»)
Ситуация тем временем развивалась стремительно. Приезды Чижа в Петербург в 1993 году не прошли впустую.
— Еще не было ни одного концерта, а его уже узнавали, — вспоминает Ольга. — Буквально в первую неделю, когда мы делали ремонт в комнате, к нему подходили на улице девочки и спрашивали: «А когда у вас будет концерт?»
Поэтому первые выступления Чижа не пришлось особо рекламировать.
— До него, — говорит Юля Лебединова, — у Березовца была пара музыкальных проектов, то есть у него уже были связи. А круг организаторов концертов был в то время очень узким, буквально три-четыре человека. И, конечно, не все концерты были абсолютно бесплатными. Там были договоренности типа «ты мне — я тебе» или просто элементарные уговоры.
Первый концерт Чижа (в акустике) состоялся через месяц после переезда, 25 мая, в малом зале Ленинградского рок-клуба (в 1987 году, помимо большого зала, у ЛРК появился «красный уголок» во дворе дома № 13 по ул. Рубинштейна; здесь прошли несколько лучших концертов того времени, в частности Билли Брэгга с «Аквариумом»).
Когда на икону часто молятся, про нее говорят «намоленная». А если в зале сыграно много хороших концертов, там тоже создается своя аура. Малый зал на Рубинштейна передавал именно такие добрые вибрации. «На маленькой сцене никуда не спрятаться, — делился ощущениями Чиж. — Ты там такой, какой есть: как тебя раздели, так ты голый перед всеми и играешь».
Этот акустический концерт напоминал «квартирник»: половина публики пришла по знакомству, половина — «с улицы», по билетам, которые стоили 5 тысяч рублей (примерно 2 доллара по тогдашнему курсу).
Ира Львова, жена Оливера, которой Чиж предложил «проходки», рассказывает:
— Я была потрясена — народ валом валил! Очень много было молодняка. «Олег, — с гордостью говорю мужу, — а Чиж-то — как Цой!..»
Питерский журналист Елена Вишня вспоминает, что на первые концерты Чижа приходила совершенно разная публика: от хиппи до «новых русских», которые, собственно, еще так не назывались: «И у всех его песни вызывали чувство ностальгии по андеграундным временам. Он быстро понравился всем, но, что гораздо важнее, никого не раздражал... А его хиппизм и песни о любви выглядели, как ни странно, оппозицией политике, захлестнувшей страну».
Концерт в рок-клубе прошел замечательно, но одновременно выявил курьезный факт, типичный для конца эпохи «магнитофонного рока»: песни Чижа были более известны питерской публике, чем он сам. Выходя из зала, Сергей Паращук из группы «НЭП» удивленно сказал: «Я-то думал, что “Мышка” — народная, хиппанская песня. А она, оказывается, чижовская...»
«Сергей Чиграков, — говорит Елена Вишня, — переехал в Питер тогда, когда первая волна отечественного рока уже практически сошла на нет. В ту пору многие называли его “последней надеждой рок-н-ролла”. (Во внутреннем дворике дома по Рубинштейна, 13, долго сохранялась надпись: “Чиж, ты спас рок!”)» Но цели самого Чижа, хотя он и переехал в «русский Ливерпуль» в возрасте Христа, в тридцать три года, были намного скромнее: