Первые два месяца Баринов жил у Чижа в коммуналке на Чайковского. Своим появлением он то ли застал, то ли «спровоцировал» период творческих озарений старого друга.
— Серегу просто поперло тогда. До моего приезда, он сам говорил, он очень долго ничего не писал. А тут прямо с утра начинал новые песни показывать: «Вот, я тут ночью накропал...» «Полонез» утром мне изобразил. А «Невесту» вообще ночью пришел показывать.
10–11 февраля «чижи» выступили в зале у Финляндского вокзала. Первый концерт Баринов наблюдал из-за кулис.
— Вот тогда я немножко присел. Как он вылетел на сцену — все, я вижу: он этим залом будет вертеть, как хочет. Только что был нормальный Серега, а пошел на сцену и преобразился. Вижу: вот — звезда!.. Только не та, что во лбу, а настоящая. Та, которую ждут люди. Это совершенно другой человек. Он светится там, на сцене. И как зал его встретил — взорвался! Мне даже немножко страшно стало. А у него тогда рояль стоял, аккордеон. И он весь концерт метался от инструмента к инструменту. Вот это да, думаю, вот это Серега!.. Просто я очень давно не видел его на сцене. Прогресс был офигенным.
Врастание в группу нового музыканта — дело непростое. Но Баринову помог сблизиться с «чижами» физический труд. В то время у группы появилась репетиционная «точка» на переулке Антоненко. Этот полуподвал срочно требовалось привести в божеский вид. И если персонажи кинокомедии «Джентльмены удачи» перетаскивали батареи, то «чижи» — театральные кресла, наваленные в кучу. На перекурах парни общались с Бариновым, как будто уже тысячу лет друг друга знали.
А вскоре Женя наравне со всеми включился в гастрольную болтанку, во время которой Чижа не оставляли «озарения».
— Когда Серега пишет, он обычно один куда-нибудь прячется, — рассказывает он. — Вот только «Домой» мы вместе написали. Чего-то в поезде его «пробило». Он тогда «Житан» курил. «Вот, — говорит, — первая строчка есть: “Когда закончится трофейный[111] «Житан», а дальше не знаю что”». И чего-то не полезло: в купе заперся, сидел-сидел — нет! Идет за мной: «Пойдем, будешь что-нибудь говорить». — «Чего говорить-то?» — «Да что угодно!» Изначально нас повело на любовь. «Нет, надоело... Давай про армию!» Потом начал подбирать музыку. Стал напевать, а я говорю: «Это “ЧайФ”» — «Понял. Меняем тему». Заиграл по-другому. «А это “ДДТ”!» — «Иди на фиг! Иди покури!» Возвращаюсь, а он говорит: «Послушай вот... Теперь ни на что не похоже?»
Тоже в поезде, по дороге в Москву, Чиж сочинил «Не говорите мне о ней»: «Помню, в купе уже собрались веселиться, выпивать, а я сказал: “Пока не напишу — не буду”». И это было не просто проявлением силы воли. Креативный процесс в очередной раз направляли коммерческие резоны: «чижам» предложили выпустить еще один альбом. Что ж, в шоу-бизнесе не зря говорят, что продюсер — это человек, который не только влияет на творчество артиста, но иногда, к сожалению, его формирует.
К тому времени у группы наступил новый этап, который можно было бы назвать периодом стабильности. Говоря языком бизнеса, проект окупился, и теперь можно получать дивиденды. После концертов в Харькове еженедельник «Теленеделя» написал: «Чиграков уже достиг статуса “супер”, при котором он может позволять себе раз в год выпускать диск с парой хитов, а затем ехать в тур с новым альбомом. Пусть даже новых песен на концерте будет всего ничего. Но народ завсегда рад послушать хоть и миллионный раз старые добрые песни».
— Сейчас я могу сказать, что это и есть главная проверка, которая тебя подстерегает. Все, ты уже в VIP-зале, ты можешь расслабиться. Не нужно никому ничего доказывать, можно обойтись без новых клипов... И боюсь, что мы расслабились. И начали выпускать всякую похабень. А чего? Напрягаться не надо, концертов до фига. На концертах просят одни и те же 5–10 песен. На хера писать что-то новое? Бабло само в карман идет. Сиди, пожинай лавры... И я повременил бы с выпуском нового альбома в том плане, что надо было туда подвинуть материал. Я бы никогда в жизни никогда не вставил туда ни «Крокодила», ни «Ехал всю ночь». (В одном из интервью Чиж сказал про «Ехал всю ночь» так: «Она никакая. Я ее в такси писал, а всунул в альбом, потому что надо было по времени финальную точку поставить. Причем закончил уже по дороге в студию...»)
Новый альбом состоял из десяти песен. Кроме отзвуков «горячих точек» — «Домой (Жених)» и «Невеста» и «Не говорите мне о ней», там присутствовали вещи с «Эрогенной зоны» («Поезд», «То измена, то засада») в других аранжировках, а также ранние дзержинские песни «Космический вальс», «Крокодил» и «Фея». Но главным хитом, который, собственно, морально оправдал выпуск альбома, стал «Полонез»[112].
111
«Трофейные» — пачка сигарет, покрытая шмудацкими знаками, например «Камель» (Митьковский словарь).
112
Полонез (фр. polonaise — польский): 1) старинный польский торжественный танец-шествие, получивший широкое распространение в Европе в XVIII в., музыкальный размер — 3/4; 2) муз. произведение в ритме этого танца.