Чтобы уберечься от незваных гостей, приходилось разглядывать каждого приходящего через «глазок». Если визитер был незнаком, дверь не открывали.
«Надо от своих поклонников и поклонниц держаться чуть в стороне, — сказал в интервью Чиж. — Я очень не люблю панибратства: “Эх, Серега, блин, пойдем выпьем пивка”. Я без тебя его выпью, на самом деле. Мне так легче будет. Хотя, не знаю, может, и парень-то хороший, но вот такой наглости... Я ее не очень приветствую».
Но, разумеется, Чиграковы не жили затворниками. Скорее, наоборот. Не зря ведь говорят: если хочешь узнать, сколько у тебя друзей и родственников, — купи квартиру в Москве или Питере. Правда, родственники в силу занятости навещали Чиграковых достаточно редко. «Зато друзья постоянно. Крыша едет. Забываешь даже, кто у тебя в данный момент моется в ванной. Даже дочка привыкла к толпе народа у нас дома. Кто-то постоянно приходит, уходит...»
Из-за постоянных гастролей сам глава семейства так редко бывал дома, что уходить оттуда ему никуда не хотелось. Даже на концерты своих друзей. Не говоря уже о многочисленных приглашениях на тусовки и разного рода светские мероприятия. Гораздо меньше времени он мог уделять теперь и общению с приятелями!
— В маленькие клубы, где мы играли, — говорит Юля Лебединова, — приходили все наши друзья и знакомые. Но уже в Театре эстрады возникла проблема. Администратор мне объяснила: «Я не могу пустить столько людей, потому что у вас полностью собран зал, а вы хотите провести еще 50 человек». — «Но они же наши друзья!» — «Хорошо, тогда высаживайте людей, которые купили билеты». В «Октябрьском» была еще более жесткая установка: «С вашей стороны — 20 человек». Все чижовские друзья-приятели, пока их было реальное количество, шли в приоритете. А потом я даже ему говорила: «Пятнадцать человек пришли от тебя. А остальные пять — на всех нас? Давайте тогда выработаем правило: от каждого члена коллектива — по три приглашенных».
В итоге за три-четыре дня до большого концерта в Питере все Чиграковы забивались под ковер и не отвечали ни на какие телефонные звонки, поскольку суть их была заранее известна: вписаться в «проходку». Неизбежно приходилось кому-то отказывать. Неизбежно возникали обиды, которые росли как снежный ком. В интервью, которое брала у Чижа его старая приятельница Света Лосева, она не сдержала упрека: «С известностью у тебя появилось много новых друзей, и это нормально, но есть несколько человек, которые были твоими друзьями тогда, когда ты еще не был звездой, и постепенно ты практически перестал им звонить, и одни воспринимают это как должное, другие обижаются...»
Чиж ответил: «Раньше было проще — я приезжал один, отыгрывал концерт и уезжал. Кого-то успевал повидать, а кто-то даже не успевал врубиться, что я здесь был. Теперь всё иначе... теперь у меня здесь дом, семья и совершенно другое количество всяких дел. Я ни от кого не отрекаюсь, с кем когда-то общался. — И добавил: — Мне кажется, что я остался прежним».
Но сложнее всего, конечно, Чижу было выступать в Дзержинске: «Все знакомые, и все хотят пройти на шару, бесплатно. И начинается ругань: “Ну, ты зажрался! Не надо всех проводить, меня проведи”. И так говорит каждый. В итоге никого не проводишь».
1996: Полет через океан
Почему там Клондайк, а у нас Кулунда?
Почему меня тянет туда?..
Чиж:
— Мне там было скучно. Мне хотелось домой.
Владимиров:
— Америка — страна хороших гитар и дешевых джинсов. А больше там как бы особо ничего нет...
Чиж:
— На улицах спиртные напитки пить нельзя.
Романюк:
— Можно. В пакетике.
Чиж:
— Но это же унижает достоинство советского человека!..
В конце сентября 1996-го журнал «Огонек» сообщил: «Сергей Чиграков, “Чиж”, выступит 4 и 5 октября в Москве в концертном зале “Россия” и тут же уедет за границу снимать первый[114] в двухлетней истории его коллектива видеоклип. Называться клип будет “Полонез” — это заглавная песня нового альбома, который выйдет в конце октября. Сниматься “Полонез” почему-то будет не в Варшаве, а в Лос-Анджелесе».
В принципе, смысл всей поездки укладывался в одну фразу: «Снять клип, заодно посмотреть Америку и оттянуться». После сумасшедших гастрольных гонок группе требовалась передышка. «Я просто лежал, — вспоминал Чиж, — и радовался тому, что не нужно бежать ни на поезд, ни на самолет».