А завтра утром уйди пораньше
И постарайся, чтобы я не проснулся.
И не пытайся сготовить мне завтрак:
Я не выношу чужих женщин на кухне!
Ну так что, дорогуша, как насчет портвейна?
Как тебе нравится моя перспектива?
Я так и знал, что ты согласишься,
Пойдем быстрее — вон наш троллейбус!
Ты был в этом городе первым (С. Чиграков)
Ты был в этом городе первым,
Кто стал носить клеш и играть на гитаре битлов,
Твоя группа здесь была знаменитой,
Вам прощали хреновый звук и незнание правильных слов.
Но каждую субботу на танцах был праздник,
Когда вы выходили петь!
Все глядели на вас, и парни не дрались,
И все танцевали, и никто не хотел сидеть...
Ты был в этом городе первым,
Кто стал носить джинсы и волосы ниже плеч,
Твоя группа упивалась любовью герлов,
Что ходили за вами, и с каждой можно было лечь.
Вас гоняли за хайр, но вы стойко держались,
Напевая «All you need is love»,
И уходили в подъезд, чтобы выпить вина
И еще поиграть в «роллингов» и «битлов».
Ты был в этом городе первым,
Кто взял в руки шприц и забил папиросу травой,
А потом ты попробовал все рассказать,
И, поверив тебе, твоя группа пошла за тобой.
Но, рано или поздно, они тормознули,
А ты не хотел назад —
Ты не верил в то, что лестница в небо,
Та, что выбрал, может быть лестницей в ад...
Ты был в этом городе первым,
Кто собрал всех, кто любит рок, за одним столом,
И, как водится на наших поминках,
Почти все упились, поминая тебя водкой и каким-то вином.
И одни говорили, что ты был как Сид Барретт,
А другие, что сгубила игла...
С тобою рядом положили гитару, чтоб не было скучно —
Да будет тебе блюзом земля!..
Она не вышла замуж (С. Чиграков)
Она не вышла замуж за хромого еврея,
Она не вышла замуж за седого араба,
Ее не прельщали ни Чикаго, ни Бейрут, ни Ханой —
Она хотела каждый вечер возвращаться домой.
Ее подруга говорила: «Ну какая ты дура!
Ведь там такая жизнь, там такая культура —
Там выступает Майкл Джексон, там Мадонна,
там играет Ван Дамм.
Мне бы твое — давно была бы там!»
Но она не шла на провокационные споры,
Ей надоели псевдозаграничные разговоры,
Она молча доедала свой ужин, она ложилась спать,
Сославшись на то, что ей очень рано вставать.
У нее был парень, гитарист и певец,
О нем говорили: «Это полный п...!»
Он играл буги-вуги, пел блюзы и рок-н-ролл,
Он курил анашу, пил вино, употреблял димедрол.
Она любила его, он отвечал ей постелью,
Она мечтала стать второй его тенью,
Она терпеливо дожидалась из гастролей его,
Он приезжал, напивался и орал, что Совок — дерьмо.
Он называл ее «бэйби», а она его «милый»,
И ей не было тесно в ее тесной квартире,
Когда он заходил по ночам в месяц раза три,
И ей хотелось кричать: «Возьми меня, любимый, возьми!..»
А он трахался молча, потом мгновенно засыпал,
Потом она — на работу, а он — на вокзал,
Гостиница, вино, телевизор, барабанщик-сосед...
Иногда кто-нибудь еще, кто сделает минет.
И оказалось, что она беременна с месяц,
А рок-н-ролльная жизнь исключает оседлость,
К тому же пригласили в Копенгаген на гастроли его,
И все кругом говорили: «Добился-таки своего!»
Естественно, он не вернулся назад,
Ну конечно, там — рай, ну конечно, здесь ад.
А она — что она? — родила, и с ребенком живет...
Говорят, музыканты — самый циничный народ.
P. S. Вы спросите: что дальше? Ну, откуда мне знать:
Я все это придумал, когда мне не хотелось спать.
Грустное буги, извечный ля минор.
Ну конечно: там — рай, а здесь — ад...
Вот и весь разговор.