«С первых аккордов зал оказался словно под током, — рассказывала журналист Алла Миневич. — Саша Чернецкий — настоящий волчонок... недоверчивый, настороженный, злой... ссутулился, в пиджаке каком-то лагерном, усмешка ледяная... Людей словно загнали в угол, довели до предела, и они не поют, а просто кровь идет горлом».
— Я тогда на Сашку смотрел как кролик на удава, — говорит Чиж. — Процентов восемьдесят тех, кто видел его выступления, со мной согласятся: наступает мгновенный ступор, и деваться уже некуда. Или ты блюешь, потому что это ненавидишь, либо становишься фанатом раз и навсегда.
Знакомьтесь: Чернецкий
Больной не имеет права на пессимизм.
— Моя фамилия определила судьбу, — считает Саша. — Чернец — это странствующий монах, который всю жизнь ходит с 20-килограммовым посохом.
Благополучное детство этих испытаний не предвещало. Он родился 10 января 1966-го в Харькове, в приличной по советским меркам семье. С четвертого класса всерьез увлекся футболом, мечтая о карьере форварда, и первыми его кумирами стали бразилец Пеле и киевский «динамовец» Буряк. Время рок-н-ролла наступило позже.
«У нас был друг семьи — дядя Володя, фанат Высоцкого, — рассказывал Чернецкий в одном из интервью. — Немного актер, немного боксер, немного скалолаз. Бородатый такой, играл на “семиструнке” и пел хриплым голосом. На меня, 16-летнего пацана, Высоцкий произвел огромное впечатление. Сильнейшая поэзия. А мой двоюродный брат приносил Beatles, Deep Purple, Led Zeppelin. Другая музыка, другие аккорды. Когда я полюбил битлов, всё остальное ушло на второй план. Через некоторое время сам начал сочинять песни — меня просто переполняла энергия».
В девятом классе врачи обнаружили у Чернецкого симптомы болезни Бехтерева. Этот же недуг навсегда приковал к постели Николая Островского, автора советского бестселлера «Как закалялась сталь». Когда Чернецкий уже физически не мог играть в футбол, движение заменила музыка: отец сумел достать ему немецкую электрогитару «Musima».
Свою первую группу Саша собрал в 1983 году вместе с двоюродным братом, называлась она «Карбонарии» — это были такие итальянские революционеры. А у нас был тихий протест против существующего порядка — юношеские песни, в которых бурлил поиск правды. На дворе было страшное время — Андропов[41], днем людей на улицах останавливали — «почему не на работе?». Одним словом, как пел Башлачев, «на своем поле как подпольщики».
Не исключено, что «тихий протест» так и остался бы проявлением юношеского максимализма, если бы у Чернецкого к тому времени не появились свои причины ненавидеть «совок». Это случилось, когда он поехал в Полтаву поступать в мединститут. («Я уже был болен, — говорит Саша, — и врачи ничем не могли помочь. Мне хотелось самому докопаться, можно ли избавить человека от страданий».)
Перед экзаменами устроили конкурс «Алло, мы ищем таланты», чтобы взять на заметку творчески одаренных абитуриентов. У Сашки была гитара и несколько антивоенных вещей, навеянных советской пропагандой. Но буквально перед ним на сцену вышел человек, которого объявили как местного институтского поэта: «Такой — в очках, пиджачке, с комсомольским значком. И песни — ох**ные! О такой большой любви к комсомолу!.. Меня просто перемкнуло. Я вышел и спел “Мой друг вчера вернулся из Афгана”»:
Песня взорвалась в зале, как заряд тротила. 1984 год — год самых больших потерь с его 2343 цинковыми гробами — был еще впереди, но слухи о том, что в Афгане всё чаще гибнут наши солдаты, потихоньку просачивались в Союз.
— Никакого «Голоса Америки» я, конечно, не слушал, — говорит Чернецкий. — Просто ко мне заходили школьные друзья, которые служили в Афгане, мы пили водку, и у меня складывалось свое впечатление, что на самом деле там происходит.
Когда Сашка под аплодисменты спустился со сцены, к нему подошел деликатный мужчина, похвалил за песню и попросил переписать слова. На следующий день был экзамен по биологии. Чернецкому поставили «неуд». Не понимая, почему его «завалили», он вернулся домой и поступил в мясо-молочный техникум.
Через полгода, когда полтавская история успела забыться, его неожиданно вызвали в райотдел милиции. В кабинете по-хозяйски расселись двое мужчин. Чернецкому показали тот самый листок с текстом песни: «Рассказывай, что это за друг, назови его фамилию, адрес». Сашка пытался объяснить, что «мой друг» — всего-навсего художественный образ, но ему не верили. В кабинет, подыгрывая чекистам, регулярно вваливался бугай в милицейской форме: «Ну шо? Молчит?.. Дайте его мне!»
41
Шеф КГБ, который в 1982 году стал генсеком ЦК КПСС. Время его недолгого правления ознаменовалось кампанией по «укреплению трудовой дисциплины».