Но пример, который подавал Морозов-звукорежиссер, был, пожалуй, важнее примера Морозова-сочинителя. «Если такие записи смогли сделать в Питере, — рассуждали советские рокеры, вертя в руках бобины с его альбомами, — почему бы не попробовать и нам?..» В этом смысле творчество Морозова, безусловно, повлияло на бум «магнитофонного рока» середины 1980-х.
Между тем один его альбом следовал за другим. «Делиться сокровенным с магнитофонной лентой мне было гораздо приятнее, чем с тусовкой», — говорит Морозов. Итогом этой работы в подполье стали 57 магнитоальбомов. Даже выборочное перечисление названий дает представление о палитре его увлечений — «Джаз ночью», «Брахма Астра», «Китайская поэзия», «Евангелие от Матфея». Переписать их приезжали посланцы со всего СССР (за тиражирование Морозов не брал ни копейки).
Записывался он нелегально, проникая на «Мелодию» под любым предлогом (например, профилактический ремонт). В студии Морозов мог просидеть безвылазно по 8–12 часов. Нередко он заканчивал свои занятия, когда метро уже было закрыто. Тогда он шел пешком на другой конец города, чтобы успеть поспать два-три часа.
Одержимость творчеством, склонность к уединению наложили свой отпечаток на характер Морозова, и без того непростой. Он не заводил жены и детей, потому что считал, что они помешают ему творить. Ходил в самопальных джинсах и морском кителе, а зимой в караульном тулупе, по дешевке купленном у солдатика-крадунца. Не читал советских газет, не слушал радио и принципиально не употреблял слова «товарищ».
В рок-н-ролльном Питере он прослыл волком-одиночкой. Упорные занятия йогой, сыроедение и твердый отказ от всех видов «дури» добавили Морозову еще и ауру чудака-отшельника. К тому же его тексты, нередко обращенные напрямую к Богу, вызывали в период лозунгов «долой коммунистов!» явное непонимание. Майк Науменко написал даже «Песню гуру» (альбом «IV») с ернической строчкой «Я вам поставлю Юрия Морозова, / Он типа Кришны — тоже всеми шибко любим».
В конце 1980-х, когда тиски советской цензуры ослабли, Андрей Тропилло взялся «проталкивать» продукты творчества наших рокеров на грампластинки. По его просьбе Морозов в мастер-тэйпе «Белой полосы» группы «Зоопарк» вырезал с добрую сотню щелчков и хрипов. Тем самым непроходимый для отдела технического контроля «Мелодии» альбом был превращен в конфетку.
Примерно тогда же Морозов — как звукооператор — помогал записываться Гребенщикову и только что переехавшему на невские берега Юрию Шевчуку. Вместе с «ДДТ» он даже совершил в 1988 году как автор-исполнитель большой тур по Дальнему Востоку. А в 1992-м принял приглашение «ДДТ» посидеть за звукорежиссерским пультом, когда группа «катала» по стране новую программу «Черный пес».
Кропотливая работа довела «звуковые» навыки Морозова до совершенства. Он полностью соответствовал западным представлениям об идеальном звукорежиссере: это такой же музыкант, который вдобавок обладает знаниями о природе звука и специфике записи любого инструмента, в состоянии быстро «просечь» идею музыки и предложить способ, как лучше всего ее выразить.
В Париже, куда Морозов прибыл по частному приглашению, его профессионализм оценили в первый же день. Через два часа совместной работы режиссер Филипп Лафон (он записывал, в частности, Тину Тернер и Duran Duran) стал называть Морозова «учителем».
Таким был человек, которому предстояло записать на «Мелодии» сольный альбом харьковского рокера Сергея Чигракова.
Впервые о Морозове Чиж услышал в армии: питерские призывники рассказывали про некоего рок-гуру и пели под гитару его песни. Мнение этого человека, которого он заочно уважал, было для Чижа крайне важно. Если бы Морозов «забраковал» его песни, он мог бы вообще плюнуть на затею с альбомом.
— Бурлака спрашивает: «Как думаешь, покатит все это?» — вспоминает Морозов. — Говорю: «По-моему, запросто. Я впервые слышу настоящий блюз». У музыканта должен быть корень — не авангард, не Йоко Оно[86]. Ежели есть блюз, корешок хоть какой-то — всё, никаких проблем! Это общепонятный музыкальный язык. Он понравится и 15-летнему пацану, и тем, кто постарше.
(Чтобы оценить степень симпатии Морозова к Чижу, надо знать, что все добрые слова Юрия Васильевича в адрес наших рокеров можно уместить на обратной стороне почтовой марки. При этом там останется достаточно много свободного места. «Как-то на Невском, — рассказывал он, — я увидел парня в ватнике, на спине которого белой краской было намалевано: “Лисья шуба”. Вот эту надпись я часто вспоминал потом, работая с отечественными “звездами”».)