Мамаев, сидя в окопе на корточках, отругивался по телефону:
— Лежу, как краб. С кем? Семь, пятнадцать, тринадцать… Куда дел? Съел, так твою разэтак! Раздолбайте мне минометы! Сколько раз просить? До ночи? Продержусь, если надо, и ночь. Жду. Пока тихо. Там же у вас слышно.
Он повернул ко мне нахмуренное, как-то сразу постаревшее лицо:
— Чего ты охаешь?
С немцем у камня столкнулась.
— Ну и как?
— А так: он меня, а я его. Рука вот…
— Так тебе, дуре, и надо! Опять шляешься без связного?
— Не ругайся, я его оставила у пулемета. Погиб дед Бахвалов.
— Да ты что?! Ах, гады!
— Людей дай.
— Нету людей. В первом взводе осталось семь человек. Погиб Коровкин. До вечера держись. Комбату обещали резерв. Сделай из трех расчетов два. Мне важны фланги, в центре обойдусь «дегтярями». Соображать надо, ты ж командир! Автомат-то трофейный подобрала?
— Какой там автомат! Еле опомнилась… Мамаев улыбается:
— Ах ты, храбрячка! Но в общем ты славная бабка!
Довольно трепаться, перевяжи, ведь больно.
— Гм… Самое сволочное ранение. Долго не заживет. Не повезло тебе.
— Наоборот, повезло. Если бы не стояла боком — всю брюшину бы распорол. Ну, я побежала к Непочатову.
— Иди-ка ты в санчасть. Как-нибудь и без тебя обойдемся.
— С одной рукой — не с одной ногой, воевать можно. Пошла.
— Одна?! Не пойдешь! Соловей, проводи лейтенанта.
— Нам навстречу точно из-под земли вынырнул Денисюк. Тряся окровавленным пальцем левой руки, не скрывая радости, прокричал:
— Товарищ лейтенант, я ранен! Бегу в санчасть.
— Что ты тычешь мне в нос свою дурацкую царапину!? В строй! К пулемету!
— Не имеете права! Я раненый! — закричал Денисюк истошным голосом и большими скачками побежал в тыл…
— Стой! Вернись! Стой, паразит!
— Даже не обернулся. Одной рукой я дала очередь из пистолета-пулемета — промахнулась.
— Его догнала шальная немецкая пуля. Он вдруг высоко подпрыгнул, нелепо взмахнул руками и повалился на бок.
Соловей сказал по-мамаевски:
— Спекся, краб. Амба! — И, шмыгнув маленьким носом, добавил: — Бог шельму метит.
А могла бы и убить!.. Своего… Ведь знает, паразит, что с такой раной в тыл не направят, наверняка знает, а бежит! Хоть на час, да спрятаться…
У пулемета Непочатова двое: Андриянов и молодой солдат Ильюшин. Набивают ленты.
— Где люди?
Андриянов хмуро сдвигает припухшие надбровья:
— Двоих унесли санитары. Денисюк сбежал.
— Командир где? Где Непочатов?
— Тут они. Помирают, должно быть…
— Помирают?! А ты спокойно сидишь?! Почему не отправил?
— Так ведь пулемет не бросишь…
Стрелков надо было на помощь позвать!
Непочатов лежит на спине тут же в траншее, чуть левее пулеметной позиции. Его широко открытые глаза глядят прямо в дымное небо. В лице ни кровинки, на губах пузырится кровавая пена.
— Василий Иванович! Куда вы ранены? Василий Иванович, вы слышите меня?
Я торопливо расстегиваю ремешок его каски, отшвыриваю ее прочь, опять зову:
— Василий Иванович, это я… — Не слышит и не видит. — Соловей, поднимайте его втроем. Осторожно! Быстро в санпункт. Я останусь у пулемета.
Непочатов тихо стонет и чуть слышно говорит:
— Не надо… Оставьте… — И кровь льется из его рта нестерпимо ярким горячим ручьем.
Он опять пытается говорить. Я наклоняюсь к самому его лицу, но ничего не могу разобрать. Вздрогнул. Вытянулся. Всё…
А я не верю, не могу поверить, что нет больше Непочатова, и сижу на дне окопа растерянная и несчастная. И не чувствую, как ползут по щекам тяжелые слезы. И не слушаю, что рассказывает Андриянов, хоть голос его назойливо лезет в уши:
— …Веселые они всё время были. Всё шутили: «Нас и громом не убьешь, а не то что немецкой миной». А тут какая-то шальная разорвалась в аккурат у нас на бруствере, ну и покорябало палец у этого счетовода. Тот сразу бежать. Командир ему: «Стой!» Не вернулся, гад, напрямки поверх траншеи ударился. Старший сержант за ним. А тут, как на грех, пулемет. Всё молчал, а тут…
Подумать только!.. Из-за шкурника погиб!.. И не моя пуля догнала этого Денисюка…
Опять засвистело, загрохотало, завыло. Потянуло смрадным дымом. Снова на наши головы и спины обрушились тучи песку и град земляных комьев.
— Контр-атака! По фашистской сволочи — огонь!!! Ранен Шерстобитов. Пыркова и Закревского перевела в непочатовский расчет, теперь там четверо и трое у Лукина. Вот и всё мое войско. Пулемет деда Бахвалова мы с Соловьем притащили к самому окопу Мамаева. Соловей перенес ленты и воду.