- Сейчас поймешь, - сказал я, - главное, не потерять нить. Итак, в тот раз я высказал свое предложение. Причем, заметьте - от всего сердца.
- Да уж от сердца, - сказал брат.
- Конечно. Или от души. Я плох насчет анатомии... "Куда ж мы с тобой уедем?" - спрашивает моя конаковская красавица. "Давай в Австралию", - говорю я, и только потом понял, почему именно туда: она что-то такое рассказывала про свое путешествие в Австралию - там очень интересуются нашей национальной художественной идеей, и во мне, видимо, это географическое название засело иначе откуда бы?.. Но это я потом сообразил, когда пытался осмыслить произошедшее. "Почему в Австралию?" - натурально удивилась она. "Потому что далеко, - говорю, - и никто нас там не сыщет. Хотя бы и твой благоверный".
Понимаете? Она в тот момент жарила картошку, кухонька маленькая, я уже говорил, а дама конаковская... Знаете, как жарят картошку конаковские девушки? Одной рукой они упираются в бок, широкий нож в другой... Заглядишься!
Тут она повернулась и спросила меня уже - заметьте, с живым любопытством, на щеках ямочки заиграли: "А на какие шиши ты меня, мой миленький, повезешь? Ты знаешь, сколько стоит билет до Австралии?" - "Очень просто, - говорю, - ты берешь ножик - не такой, как этот, лучше маленький, я его тебе наточу, а можно и бритву - опасную. И вырезаешь картинку. Большую не обязательно. Представляешь, какая возня будет с Верещагиным или Суриковым? Можно маленькую, лучше из ХХ века, у вас там чего хочешь - от Малевича до Зверева. Ты ее аккуратненько вырезаешь..."
И тут - я это очень помню! - как гром грянул...
Одной рукой она подперлась, в другой блестел нож, глаза у нее засверкали... "Никогда! - крикнула она. - Никогда и ни за что! Слышишь?!."
Мы с моим товарищем встали, открыли рот, а что сказать, не знаем... "Ты что, девочка?.." - опомнился я. А сокровенный писатель полез под стол и вытащил новый графинчик...
Они молчали, как тогда мы, с товарищем. Потом моя барышня засмеялась весело и звонко.
- Не может быть - я знаю, о ком ты рассказываешь! Так и сказала?..
Изольда плакала: сняла очки и вытащила платочек.
- Я тоже, - шептала она, всхлипывая, - ни за что, ни для кого, ни при каких обстоятельствах...
По Неве гулял ветер - как в море, голова моя покатилась... Помню только, что мы оказались в Летнем саду, играла тихая музыка, я танцевал, обнимая то одну, то другую из обнаженных скульптур. Брат куда-то исчез. Изольда тоже. Потом мы долго шли вдоль Фонтанки, и моя барышня непременно хотела, чтоб я увидел что-то под парапетом у Инженерного замка, они вдвоем с Тиной обещали крепко держать меня за ноги, я кое-как отбился. Мы взяли машину, долетели до гостиницы, поднялись на десятый...
Все. Больше ничего не было.
Я проснулся от звонка. Нашарил на тумбочке аппарат.
- Ты куда пропал? Я тебе звонил, звонил...
- Вроде на месте.
Я огляделся: в номере я был один.
- Что-то я тебя не видел на открытии?
- К докладу готовился, - сказал я, - у меня завтра. Утром.
- Давали талоны на обед-ужин. Через пять минут... - тут я узнал голос: мой московский приятель, сосед по гостинице. - Так ты пойдешь на ужин - у меня коньяк, мы ж договаривались?
- Я целый день пил...
- Что ты пил?
- Водку.
- Коньяк смягчает и снижает - сразу придешь в себя.
- Ты думаешь?
- Убежден.
- Но у меня нет талона и я не один.
- Я тоже не один. Не валяй дурака.
- Хорошо. Минут через десять.
- Я зайду...
Куда ж она подевалась? - подумал я, и она тут же появилась: завернутая в полотенце, с мокрыми волосами.
- Ты вырубился, как только вошел, - сказала она, - Тина даже испугалась.
- Где она?
- Уехала к Изольде.
- Очень тактичная, - сказал я. - Учти, нас пригласили на ужин, в ресторан. Официально.
- Это тебя пригласили, а я тут как бы...
- Если хоть кто-то поморщится, я уеду в Париж, - сказал я.
Странно, но я был жив и в полном порядке.
В ресторане полутемно, сновали официанты, похожие на морских офицеров, на нашем столике, накрытом на четыре персоны, стояли цветы, горели свечи. Контраст с подвальчиком на Неве оглушителен. Или никакого подвальчика не было?
Принесли закуску: рыба, ветчина, салаты. Горячее на выбор - осетрина на вертеле или шашлык.
Приятель поставил на стол бутылку "Камю".
- Расскажи про открытие, - сказал я.
- Ты с ума сошел - нас там не было.
- Ты же сказал?
- Шутка.
- За первый день!
Мы выпили.
- Пожалуй, ты прав, - сказал я, - снижает, смягчает и окончательно приводит в чувство.
- Опыт, - сказал приятель.
Моя барышня рассказывала, как я танцевал с обнаженными скульптурами в Летнем саду. Помощник приятеля сначала робел, стеснялся, потом начал оттаивать. Очень славный был помощник.
Принесли горячее.
- Мне тут нравится, - сказал я, - жалко, осталось два дня. Но понимаешь, в чем беда - мой доклад...
- А что такое?
- Не могу нащупать идею.
- Тебе было сегодня хорошо?
- Более чем.
- Вот тебе и идея. Ты был свободен и делал, что хотел. Тебя привезли, устроили, накормили - но ты все равно свободен.
- Ну и что? - спросил я.
- У тебя доклад на тему - "Писатель и власть"?
- Очень свежая тема, - сказал я, - если и осетрина такой же свежести...
- Тебя можно купить за жареную осетрину?
- Понял, - сказал я, - будем считать, доклад мы написали. Я твой должник.
4
- Все-таки слишком похоже на гостиницу, - сказала она.
- А ты думала, будет особняк или бунгало?
Она сидела на кровати, болтала ногами и курила.
- Ты можешь сдвинуть кровати, - попросила она вдруг. - Меня бесит идиотская тумбочка.
Кровати казались каменными. Я попробовал... Потом поднапрягся - не шелохнулись. Я взялся за тумбочку, подлез сбоку, ощупал...
- Да тут болты!.. Надо гаечный ключ или пилу. А где взять?.. Погоди, московский сосед сказал, что они все время работают - если у него?
- Они на компьютере работают - при чем тут пила?
Коньяк, конечно, смягчает, снижает и... Но, быть может, если коньяк после водки - совсем другая реакция?
- Что-то у меня голова покатилась, - неожиданно сказала она, - можно я чуть вздремну?..
- И у меня съехала. Не надо пить чего нам не положено.
Я лег на соседнюю койку, между нами торчала тумбочка: получалось, что у нас как бы не двухместный номер, а две комнаты, разделенные...
Загрохотало, загремело, захрипело, зазвенели стекла - трамвай вломился в распахнутое окно, я свалился с кровати. В комнате плавал, клубился серый туман. Я подполз к окну на четвереньках, осторожно поднялся и выглянул...
Далеко внизу, посреди классического петроградского пейзажа, разворачивался трамвай - звенел, грохотал, дребезжал, навстречу ему заезжал другой, а за ним... И все это в сером плывущем дыму... Это у них называется белые ночи, вспомнил я.
Я прикрыл окно. Стало потише, откуда-то ползли хрипы.
Она лежала на боку, обнаженная рука свесилась, пальцы касались пола. Это она хрипела. "Уж не трамвай ли ее задавил?" - странно подумал я. Подошел и поднял руку - рука была влажная. Я пощупал лоб - мокрый, горячий. Провел по волосам - и волосы мокрые. И подушка была мокрая. "Слава Богу, вода, а не..."
- Что с тобой? - спросил я.
Она не просыпалась.
Я сел рядом - как на скамейку после дождя. Тут я испугался и принялся ее тормошить.
- Может, "скорую" вызвать?
- Ты что - увезут неизвестно куда...
- Так с тобой бывает?
- Первый раз...
Я обтер ее полотенцем и переложил на свою кровать. "Хорошо, не съединил..." Накрыл двумя одеялами. Она тут же уснула. "Что русскому здорово, то..." А кто из нас русский?..