— Я спасу Пасквино!
— Ура! — сказали римляне.
До сих пор все в этой истории правда. А дальше начинается сказка.
Сидит поэт у памятника Пасквино и думает, как ему статую спасти. Ничего придумать не может. Совсем скис. А у его ног воробьишки прыгают:
— Чив-чив! Что, Торкватушка, невесел, что головушку повесил? Али сказал батюшка (в смысле папа Адриан IV) слово неприветное? Али иная пришла беда неминучая?
— Да вот, пообещал своим словом молодецким, что спасу Пасквино от злого папы. А чегой-то не спасается.
— Чив-чив, — шумят воробьишки. — Мы тебе поможем.
Надо сказать, что воробьи этого Торквато Тассо знали как исключительно порядочного человека. Он всегда им кусочки от булочек крошил. Выступил вперед самый старый, седой воробей из клана Навона и сказал:
— Видишь камешек маленький у подножия статуи? Возьми его и брось в фонтан на площади Навона. И увидишь, что будет.
Не поверил ему Тассо — что глупая птица может насоветовать! Но камешек поднял, поблагодарил учтиво и пошел на площадь Навона. Потому что он с детства любил камешки в воду бросать. Бросил камень в фонтан — тогда фонтан другой был, поскромнее. Забурлила вода, вынырнула оттуда лягушка, во рту камешек держит:
— Бери свою стрелу, добрый молодец, а меня возьми замуж… странная какая-то стрела, каменная. Обратно что ли каменный век вернулся?
— Нет-нет, — перепугался Тассо. — Я не жениться пришел, а совета спросить.
— Все совета спрашивают, а жениться никто не хочет, — вздохнула лягушка. — Будь по-твоему, добрый молодец, расскажи свою беду неизбывную, авось вместе что и надумаем.
Тассо объяснил, в чем дело. Лягушка хмыкнула и что-то пошептала поэту на ушко. Потом залезла к нему в карман, и они ушли с площади.
На следующий день пришел Тассо к папе Адриану.
— Вот сейчас я статую разобью и в Тибр выброшу, — пригрозил папа.
— Нельзя, Ваше Святейшество, — строго сказал Тассо, — есть предсказание: «Если Его Святейшество сделает это, то из вод Тибра выйдут лягухи несметные и станут квакать его голосом и под его указку» (это, между прочим, не сказочные, а подлинные слова Тассо).
Папа ошалел от такого заявления:
— Да ну! Не выйдут!
— Выйдут!
— Не выйдут!
— Выйдут!
— Не выйдут!
— Ква!
Огляделся папа — лягушек нет, а кто-то квакает.
— Это ты квакаешь? — подозрительно спросил он у Тассо.
— Я, конечно, поэт, но не до такой же степени, чтобы квакать, — возмутился Тассо. — Это уже лягухи несметные вылезают из Тибра. Ой, смотрите, лягуха! Несметная-несметная! Какая неожиданность!
И достал из кармана вчерашнюю свою знакомую.
— Да я еще не ломал Пасквино! — обиделся папа. — Чего она приперлась раньше времени!
— Для профилактики, — объяснила лягушка.
И папа не стал разбивать Пасквино и бросать его в Тибр. Тассо добился своего.
— А он женился на лягушке? — спросил Чижик. — У нас в сказке Иван-царевич в похожей ситуации женился.
— Не знаю, — растерялся Чивио. — Наверное. Теперь мораль…
— А я знаю: «Чтобы добиться своего, даже на лягушке женишься».
— Нет, там хорошая мораль: «Обещал — выполняй, не вздыхай и не стенай».
— «Стенай» — это кто? — не понял Чижик. — Ох и труден итальянский язык… даже птичий.
И никто не заметил, что из дверей палаццо Браски выглянула тень. Выглянула — и скрылась.
Глава 6
Лучшие в мире ангелы
— Не ладится у нас мораль, — сказал Чивио. — Наверное, я памятники не те выбираю. Вот что: самые высокоморальные памятники — это ангелы. У нас в Риме много ангелов. Один совсем рядом, у церкви Сант-Андреа-делла-Вилле. Про него рассказывают так: архитектор поручил Ринальди украсить церковь. Но церковь ему не понравилась. «Фу, говорит, какая-то высокая, узкая, еще рухнет». «Не рухнет, — возразил архитектор Мадерна, который делал купол. — Украшай давай». И Ринальди сделал одного ангела и поставил его слева так, словно он подпирает фасад. «Ангел держит вашу падающую церковь, — говорил он. — А иначе все рухнуло бы».
— Это сказка? — спросил Чижик. — Пора мораль придумывать?
— Нет, это правда. А в правде какая мораль… Полетели лучше к замку Святого Ангела. Там на мосту Святого Ангела есть целых десять ангелов, да еще один на крыше. Про них хорошую сказку рассказывают.