Летом их часть вылетела в лагеря под Гомель. Валерий вырвался в Ленинград, чтобы отвезти жену к своим на Волгу, показать отцу и матери первенца.
Чтобы у жены осталось впечатление от Волги-матушки, муж посадил ее с Игорьком в Рыбинске на пароход и весь путь до Василева показывал красоты родной реки.
В Василеве пробыл несколько дней и тут же вернулся в Гомель. Вскоре у него произошла авария. Вот как эту неудачу оценивал сам виновник в письме к Ольге Эразмовне:
«Вчера подломал самолет. Страшно неприятно, хотя и пустяки сломал, но все-таки… За шесть лет не было поломок, а тут вот появились. Объясняю плохим душевным состоянием…»
Немного позже, оценивая положение в целом, Валерий в письме из Гомеля так характеризовал обстановку:
«Летаю мало и не хочу. Какая-то апатия. Машины очень плохо сделаны, и приходится летать с опаской. Так что никакого удовлетворения не получаешь, а только расстраиваешься… Довольно, хочу писать о службе и о самолетах, на которых летать нельзя. Здесь контрреволюцией пахнет».
Чкалов был всегда откровенен и прямолинеен до резкости, что нередко приводило к столкновениям с начальством, которое сдерживало продвижение его по службе.
По этому поводу Ольга Эразмовна советовала ему быть более гибким и деликатным в отношениях с людьми. Вот как реагировал на этот совет Валерий Павлович:
«Ты пишешь, что я сам виноват, что не получаю повышения по службе. Ты права, но ведь это зависит не от того, что я не могу работать, а от того, что я не могу делать так, чтобы это дело потом нельзя было никуда применить. Весь вопрос в разном понимании сущности дела. Отчасти и мои летные качества мешают мне в повышении. Если бы я был такой, как все, то не летал бы так, как летаю. А если бы я летал как все, стало быть, я и не был бы «недисциплинированным». Но так как мои полеты выделяются из других, то это нужно как-то отметить. И вот это отмечают как «воздушное хулиганство»… Как истребитель, я был прав и буду впоследствии еще больше прав. Я должен быть всегда готов к будущим боям и к тому, чтобы только самому сбивать неприятеля, а не быть сбитым. Для этого нужно себя натренировать и закалить в себе уверенность, что я буду победителем. Победителем будет только тот, который с уверенностью идет в бой. Я признаю только такого бойца бойцом, который, несмотря на верную смерть, для спасения других людей пожертвует своей жизнью. И если нужно будет Союзу, то я в любой момент могу это сделать…»
Вскоре Валерия постигла более серьезная беда. Перелетая из Гомеля в Брянск и ведя за собой звено истребителей, он по свой инициативе снизился на малую высоту, пытаясь натренировать своих подчиненных для выполнения важного тактического приема — бреющего полета. Все шло хорошо. Впереди была видна идущая поперек маршрута полета телеграфная линия. Чкалов по изоляторам на столбах оценил, что провода должны идти высоко над землей, однако он не заметил недопустимого провисания их, и самолеты врезались в провода, потерпев аварию. К счастью, жертв не было, но терпение у брянского командования лопнуло — оно решило пресечь самовольные упражнения Чкалова самым беспощадным образом, отдав его под суд.
А в это время обстановка в ВВС Красной Армии с аварийностью была поистине трагичной: гибли сотни людей из боевого состава и из-за малого опыта, и из-за изношенности старой техники и низкого качества отечественных самолетов первого выпуска. Но большее число катастроф и аварий в авиации объяснялось недисциплинированностью летного состава и низким уровнем руководства на аэродромах и в воздухе.
Поэтому командование Брянской авиационной части решило показать личному составу, что за нарушения установленных норм и порядков никому не будет прощения, в том числе и Чкалову.
Брянские командиры, изучая личное дело Чкалова, нелестно отзывались о командире 1-й Краснознаменной эскадрильи, который помог вырастить не вмещающееся ни в какие рамки «авиационное чудовище». Им было странно, что о Чкалове многие в авиации говорили как о редком чудо-летчике.
Некоторых командиров возмущала растущая популярность Валерия Павловича среди летного состава. Их удивляло, почему на юбилейном авиационном параде в Москве в честь десятилетия Великой Октябрьской революции перед Революционным военным советом республики ленинградских летчиков представлял именно Чкалов и получил высокую оценку за искусство высшего пилотажа, выходившего из всех установленных норм.