- Молчишь? - скривился Жига. - Я тебе скажу девка, я таких ни разу не видел. Кремень ты. Жалко даже как-то кончать тебя.
- Таких как я… и не увидишь, ублюдок, - улыбнулась Пелагея, облизывая пересохшие губы.
Жига посмотрел на нее с злобой, задержал взгляд на очках и хохотнул.
- Еще твои очки, придурошная, - сказал Жига, приближаясь к ней. - Они меня бесят. Сними их.
- Да забей ты, - рявкнул полицейский. - Просто вали ее и все.
- Лучше не стоит, - издевательски пропела Пелагея.
- Давай их сюда, стерва, - рявкнул Жига и содрал с ее лица очки. Он замер, смотря на нее.
На поляне стало тихо.
Он смотрит ей в глаза.
В его зрачках отражается она.
Она напротив себя.
Глаза в глаза.
Она против себя.
Он смотрит ей в глаза.
Он видит паука.
И паук смотрит в ответ.
Что-то меняется.
Пелагея поднимается над Жигой и теперь он кажется таким маленьким и беззащитным. Его рот искажается в крике, а глаза выпучены. Он поднимает свой калаш, медленно, словно двигаясь в вязком речном иле. От него резко и мускусно пахнет страхом.
Она хочет обнять его за шею, но он ломается, словно сухая ветка. Кровь фонтаном хлещет из его перебитых артерий. Теперь в этом выцветшем мире красное - единственный возможный цвет.
Она делает одно неловкое движение и Жига распадается на две половинки. Ее жвалы вязнут в его темных кишках. Она воет от восторга, купая свои хитиновые лапы в его крови. Он уже мертв, но его пальцы жмут на курок.
Очередь из калаша оглушает Пелагею. Она дергается в сторону, как можно дальше от резких звуков. Ее лапы резво двигались, и каждое ее движение теперь было плавным и грозным.
Семка с перекошенным лицом навел на нее обрез и нажал на спусковой крючок. Слишком медленно. Пелагея взмывает вверх и одним прыжком оказывается меж еловых ветвей. Она смотрит на поляну сверху. Со жвал капает кровь.
Медленное, все такое медленное.
Пока Семка пытается перезарядится, полицейский вытаскивает свой пистолет. Эта железка выглядел жалко отсюда, из крон деревьев, но Пелагея знает насколько может быть опасен этот шип.
Она плюется, и руки полицейского оказываются оплетены белой паутиной. Он пытается освободиться, но липкая жижа вязнет меж его пальцев, спутывая его только еще больше.
Пелагея чувствует все свое тело, этот великолепный хитиновый панцирь и ей хочется кричать, смеяться от восторга. Она прекрасна, в эту секунду она чувствует себя слишком большой и великолепной для этого мира. Наверное, так себя чувствовал тот тигр, которого она видела в детстве в цирковой клетке. Слишком большой зверь для решетки, слишком прекрасная жестокость, чтобы держать ее на цепи. И сейчас она такая же - утренняя звезда, яркая и слепящая, вся состоящая из жвал и хитиновых пластин. Восемь глаз внимательно смотрят на поляну.
Жига лежит в луже собственной крови. То, что еще совсем недавно было ухмыляющимся человеком, сейчас больше похоже на отходы скотобойни.
Разлившаяся кровь пылает. Пелагея видит ту силу, которая исходит от нее.
Семка наконец перезаряжает обрез.
От него прямо-таки прет страхом и паникой.
Его колени дрожат - вот-вот и он рванет в лес. Вот чего-чего, а этого Пелагее совсем не нужно.
Она спускается вниз на паутинной нити, и направляется к нему.
Его лицо искаженно, она видит каждую капельку пота выступившую на его верхней губе. Она протягивает вперед руки и подхватывает Семку вверх. Жвалы начинают бешено двигаться, в предвкушении добычи, но Пелагея сдерживается. Она начинает опутывать Семку в паутину, быстро заматывая его тело в белесую простыню из тончайших нитей.
Сперва он кричит, трясет руками, стреляет куда-то в сторону Пелагеи, но все тщетно, и буквально через несколько секунд его крики становятся глухими, а лицо скрывается за паутинной пленкой. Руки оказываются плотно прижаты к туловищу, обрез падает на траву.
Пелагея держит в руках белый кокон. Семка пытается брыкаться, но она держит крепко. Ее сердце сжимается от умиления - настолько крохотно и мило он сейчас выглядит по сравнению с ней. Она улыбается, сжимает руки на коконе и делает движение, как будто выжимая лишнюю воду из половой тряпки.