- Нет, не особо, мы лазим по Прибайкальским горам, а там достаточно простых маршрутов. Но все равно умудряются убиваться по несколько туш в год. Правда, все по пьяни. Вон, прошлым летом итальянский турист нажрался водяры и вышел прогуляться по скалам в дождик. Такая буча была.
- Твои убиваются?
- Не-а, - Руслан улыбнулся. - У меня еще никто не убился. Я хороший проводник.
Пелагея кивнула и вернулась к созерцанию дороги. Бесконечная стена тайги успокаивала ее, хвойные ветви проникали сквозь сетчатку глаза прямо в мозг, и даже в воняющем бензином салоне шестерки Пелагея могла представить как свежо и привольно дышится там, под темной сенью леса.
Там на полянах цветут ромашки.
Муравейники рядом с гнившими деревьями - это родник силы, к которому каждый может придти, чтобы насытиться. Если конечно знаешь нужные слова.
В прогалине рядом с дорожной насыпью - стоялая вода. Сделай шаг вперед и провалишься в болотное царство, прямиком на свидание с принцем Лягушем.
В глубине леса темно и страшно, вокруг деревья, деревья, деревья. Монотонный пейзаж сбивает с толку. Ты везде и нигде одновременно.
Тайга сильна и велика. Под сенью леса, под его священной защитой растут множество растений и обитают целая куча животных.
И конечно, среди них полно пауков.
Пелагея могла себе зуб вырвать на спор, но она была уверена - она зайдет в лес на пять минут и сразу же наткнется на вход в Паутинный Лабиринт. Она чуяла их. Они тут повсюду.
Тайга - хороший лес. Чистый, не загаженный людишками. Таким как Пелагея, в нем хорошо.
- А чего из Читы едешь? - внезапно для себя спросила Пелагея, снова не успев поймать языком странный и неуместный вопрос. - Если ты водишь группы по Байкалу, а это трасса от Читы, ведь?
Руслан удивленно взглянул на нее, но затем продолжил следить за дорогой.
- Вообще по Прибайкальским горами, а не по самому Байкалу вожу, разница то все же есть, - он откашлялся и пожал плечами. - Ну да, не по работе. Просто забирал свои вещи у друга. Одалживал, - пожал он плечами. - Обещал, что все будет в порядке, а сам расхреначил палатку в ноль.
- Жалко, - тихо откликнулась девушка. Паучье чутье не замолчало, оно тревожно вибрировало где-то внутри нее, но мягче, тише, чем раньше. - Хорошая была палатка?
- Да не то слово. Я из Канады ее спецом заказывал. В сравнении с обычной палаткой - моя номер люкс. А он мне ее в ноль, - Руслан скрипнул зубами.
- Понятно.
Пелагея взглянула на наручные часы.
У нее есть еще семь часов. Пока что с запасом.
***
То, что она угодила в самую задницу, Пелагея поняла только после их первой остановки.
Руслан завернул к придорожной кафешке, чтобы перекусить и залить себе в походный термос кофе. Пелагея вышла из машины вслед за ним.
Она уже успела пожалеть, что не поела в предыдущей столовке. Живот урчал, требуя еды, желательно чего-то трепещущего и с кровушкой.
Неприятно, когда все силы и эмоции начинают концентрироваться в желудке, но Пелагея чувствовала, что еще немного и она накинется на первого встречного и вцепится ему в шею.
В столовке она взяла три буузы, которые оказались похожи своими размерами на еду мифических героев древности. Выпалив, что-то похожее на благодарность Пелагея отползла в угол столовой, где накинулась на еду, щедро разбрызгивая вокруг себя обжигающий мясной бульон.
Вкусно.
Ее пальцы были жирными и скользкими, и она наверняка выглядела просто ужасно со стороны, но сейчас ей было плевать.
В ее животе поселился теплый огонек, который грел ее изнутри.
Она взяла салфетку и осторожно вытерла губы и руки. Видела бы ее Мать-Паучиха - за одно прикосновение к такой еде, она бы прошлась линейкой по пальцам Пелагеи. А линейка, надо сказать, у нее была тяжелой и деревянной. Пелагея не раз видела, как из кабинета директрисы выходили заплаканные послушницы, которые осторожно баюкали на груди свои отбитые кисти. Пальцы у них были залиты кровью и неестественно вывернуты. Они уползали в свои комнаты и отсиживались там еще несколько дней. Подруги приходили к ним, приносили еду, успокаивали их и помогали лечить пальцы. Иногда приходила сама Мать-Паучиха и меняла повязки на руках. Она заботилась о них, это нельзя было отрицать. Но забота порой была своеобразной.
Всем было больно конечно же и очень часто это были несправедливые наказания. Но никто не жаловался.