Я любила людей вроде нее – беспокойных и мнительных, сомневающихся в собственных решениях.
Я сама была такой.
Под красным бархатом на рабочем предсказательном столике лежал билет, который лишил меня сна и покоя.
Воспользоваться им?
Не воспользоваться?
В этот раз я не спешила советоваться с картами, поскольку не была готова ни к «да», ни к «нет».
С одной стороны, если я не пойду на этот концерт, то когда еще увижу свою мать?
С другой – хочу ли я ее видеть хоть когда-нибудь?
– Особенно будьте осторожны со своим начальником, человек он мстительный и обидчивый…
Я говорила, не задумываясь, следуя за картами, их положением и комбинациями. Это было привычным и приятным занятием. Во время работы я обычно отключалась от всех своих дел, погружаясь в чужие события и эмоции.
Но конверт лежал под бархатом и как будто призывал меня тонким мультяшным голосом: «Посмотри на меня, посмотри! Воспользуйся мной, воспользуйся! Я был создан для того, чтобы мою контрольную полосу оторвали безжалостно и быстро, а не для того, чтобы состариться безо всякого толка под красным бархатом».
– Мирослава, – позвала София, явно испугавшись моего молчания. – Говорите как есть, не щадите меня!
Ах да.
Я снова взглянула на расклад.
Сплошь младшие арканы – суета сует.
Люди все время ждут каких-то потрясающих перемен. Чтобы жизнь стала вдруг захватывающей и необыкновенной. Но правда в том, что большинство наших дней протекают скучно и обыденно, а предсказывать что-то надо.
Обычно это было легко, но сегодня я с нетерпением ждала, когда София уже уйдет, к счастью, после нее клиентов не намечалось.
В открытые окна нетерпеливо заглядывал ласковый летний ветер, подгоняя меня скорее выйти гулять. «Подожди еще немного, милый», – беззвучно попросила его и вернулась к многострадальной Софии.
– О, а тут у нас приятный сюрприз, – прочирикала я и ласково улыбнулась.
Еще десять минут, и клиентка наконец ушла в глубокой задумчивости, а я с облегчением закрыла за ней калитку.
Все.
Хватит с меня сегодня разговоров.
Тут я, признаюсь вам с некой неловкостью, испуганно оглянулась.
Не вылетел ли за мной злополучный билет?
И зачем только я его купила?
В саду буйствовали пионы, гнали бутоны розы, отцветали тюльпаны.
Секатор и садовые перчатки ждали меня на деревянном верстаке, и работа в саду была отличным способом выкинуть из головы всякие глупости.
Бабушка всегда говорила: «Займи чем-нибудь руки, и тогда мозг сам отвалится». Все мои беды, говорила она, от того, что я слишком много думаю.
Но секатор не успел отсечь всякие мрачности – у меня зазвонил телефон.
Кто говорит? Муж! Откуда? Я сама за него вышла.
Боже, иногда я так удивлялась своему новому семейному статусу, что замирала, глядя на экран.
Алеша? Какой Алеша?
Наша семейная жизнь четко делилась на те дни, которые я жила вместе с ним в центре, и на те, когда я возвращалась в свой дом на окраине и напрочь забывала про Алешу.
– Да, дорогой? – спросила я, сообразив, что к чему.
– Милая, – сказал он быстро.
Фоном слышалась невнятная многоголосица. Наверное, Алеша был в театре.
Помимо занятости в спектаклях он вел еще несколько актерских курсов – как для студентов, так и для ищущих себя взрослых. Собственно, на этих курсах мы и познакомились. Но я пошла туда вовсе не для того, чтобы раскрепоститься или что-то такое, а следуя за своим кумиром.
Ну что вы на меня так смотрите?
Я была одной из тех дурочек, что без памяти очаровалась сценическим образом Алеши. Частое явление, между прочим. Где бы он еще нашел себе столько жен.
– Слушай, – деловым голосом неумелого руководителя заговорил мой муж. Так он говорил всегда, когда пытался убедить меня, что не умеет пользоваться стиралкой, а глажка – вообще не мужское занятие. Получалось у него с переменным успехом. – Ты не могла бы дойти до Тохи, тебе же там рядом совсем?
– До похоронного бюро? – уточнила я уныло, хотя и так было понятно, что до него, родимого.
Мы не виделись с моим будущим прегрешением несколько недель, и, надо сказать, за это время я почти убедила себя, что карты преувеличили масштаб трагедии.
– Ну да. – Алешин голос стал совсем-совсем деловым. Чисто директор гастронома, диктующий распоряжения своему завхозу. – Попроси его прислать в театр гроб, да поприличнее.
– Ой, – испугалась я, – кто-то умер?
– Котик, – теперь в моем мобильнике журчала снисходительность, – даже если бы да, разве мы сами бы упаковывали? На это есть специально обученные Тохины мастера. Нам для постановки, само собой.
Я вспомнила сухонькую старушку, отвечающую за реквизит. Глазками хлоп-хлоп, ножками в круглогодичных валенках – топ-топ. Очаровательное интеллигентное создание, подчинившее себе весь театр. Артисты колотили для нее бутафорскую мебель, а постановщики раскрашивали задники.