– Полюби меня такой, – пропела я, – полюби меня такой, какая я есть! Эх, хорошее у вас вино вышло, крепенькое.
Он крякнул и снова ушел – наверняка за печеньем и кофе.
А я, притомившись, упала на стул напротив Антона.
– Я собираюсь на ее выступление, – сообщила, поправляя пион и возвращаясь к образу роковой красотки. – Не думаю, что смогу подойти к ней, чтобы поздороваться, но даже кошке разрешено смотреть на короля. Алеша обещал пойти со мной в качестве группы поддержки, если я раздобуду ему гроб.
– А вот и жалостливая история, – резюмировал Антон. – Это уже манипуляция уровня «Олег», моего племянника, которому двадцать.
– И почему ты все меряешь в племянниках?
– Потому что им тоже все время что-то от меня нужно.
– Да фу, – обиделась я, – тоже мне! Сколько стоит твой гроб? Сделаю мужу подарок.
Я тут же представила, как все артисты театра рукоплещут мне как меценату и покровителю муз. Кто знает, возможно, они даже повесят мой портрет в фойе и подпишут: «Человек, без которого постановка „Вия“ не удалась бы»… Вдруг таким незатейливым образом я смогу стать самой лучшей и заботливой женой Алеши? И даже блеск и богичность Риммы Викторовны немножко пооблезут.
– Я подарю тебе его, – проинформировал Антон, – если ты окажешь мне одну небольшую ответную услугу.
Я захохотала.
– Не убивай меня, Иванушка, я тебе еще пригожусь! Поди туда, не знаю куда. Милый мой Антошечка, да мы же прямиком оказались в сказке. Рассказывай быстрее, какой подвиг я должна совершить, чтобы получить свою награду?
Глава 7
Антон молчал так долго и загадочно, что за это время я придумала ровно три вещи, о которых он мог меня попросить.
Во-первых, пион из моих волос, чтобы засушить его, а потом долгие годы вспоминать этот обед со слезами ностальгии на глазах.
Во-вторых, поцелуй. Разве мужчине не полагается пытаться поцеловать девушку при любой возможности? Они же охотники, а мы неприступные крепости. Ну, теоретически.
В-третьих, никогда больше не появляться в его конторе – даже в темных одеждах. Не подумайте, что я очень уж мнительная, но порой мне кажется, что я его нервирую. Совершенно непонятно почему.
Тут только я сообразила, что ничего не знаю о его личной жизни, кроме того, что он платит Алешины алименты и на нашей свадьбе был без жены.
А вдруг он с кем-то встречается? Или живет?
Не то чтобы меня сильно смутил бы подобный расклад – ах, оставьте, я и сама замужем.
Но вдруг Антон никаких женщин, кроме бывших жен своего старшего брата, и не видел? Вдруг он понятия не имеет, что с нами делать.
Или, наоборот, страшный бабник.
Рука сама собой потянулась к сумочке, к колоде, чтобы посмотреть, как там на личном фронте у этого гражданина, как вдруг мое запястье перехватили цепкие пальцы.
Прямо как в корейской дораме!
Не хватало лишь, чтобы из-за ширмы вынырнул знойный красавчик и схватил бы меня за другую руку.
А я стояла бы между ними, хлопая глазками.
Какая прекрасная была бы сцена в декорациях взбесившегося балагана, коим являлся интерьер кафешки Гамлета Ивановича.
– Прости, – неожиданно мягко произнес Антон и разжал пальцы, – мне вдруг показалось, что ты сейчас достанешь карты.
– С чего бы это? – изумилась я с пылом воришки, застигнутого на месте преступления.
– Никогда не гадай на меня, – проговорил он все так же мягко, почти нежно, но это была та самая двуличность, которая поразила меня с первого взгляда. Лезвия под плюшем.
– А? – Я попыталась сосредоточиться. – Почему?
– Потому что у тебя слишком богатая фантазия, ни к чему ее подстегивать. Мирослава, у меня один брат, а вот жен у него – много. Ни к чему нам лишние сложности, правда?
Божечки, что он вытворял своим голосом…
У его голоса был обволакивающий аромат капучино, когда ты следуешь за кофе и корицей, утратив смысл и осторожность. Я невольно покачнулась Антону навстречу и только секундой позже осознала, что именно он мне сейчас заявил.
«Отстань от меня», – вот что это означало.
Я обещала стать пиявкой, а он изо всех сил избегал этой участи.
– На кого мне раскладывать карты, а на кого нет – не твое дело, – процедила я с надменностью Снежной королевы. – Ступай, Антошенька, с богом, не смею тебя больше задерживать. И чахни дальше над своими гробами.
Он покачал головой, демонстрируя огорчение моей вспыльчивостью, дружелюбно улыбнулся с потрясающей фальшью, кивнул на прощание и молча вышел.
А я налила вина в пузатую рюмку и опрокинула ее в себя.