— Я не запугиваю. И сам ничего не боюсь, — выкрикнул Подгоркин. — Нужно ехать — поеду и постараюсь убедить зажиточных крестьян без принуждения отдать все излишки хлеба государству, оказать помощь односельчанам-беднякам семенами и тягловой силой. Кулак, надо понимать, тоже человек, сознание имеет…
— Вот это, Саша, по-деловому, — называя студента по имени, поддержал Шорников. — Подберем тебе самое богатое село. А когда вернешься, поговорим с тобой о сознании кулака, о гуманизме… Ну, а теперь иди садись, в ногах правды нет. Прибереги силенки для более убедительных выступлений перед сельскими мироедами…
Подгоркин, подняв высоко голову, с независимым видом зашагал со сцены, но, зацепившись ногой за коврик, всплеснул длинными руками, чуть не полетел в зал с дубовых порожков лестницы. В зале послышался легкий смешок. Накаленная атмосфера разрядилась. Лица взволнованных ребят посветлели. Из задних рядов прозвенел колокольчиком девичий голос:
— А как же с подготовкой первомайского концерта, ведь Саша у нас и музыкальный руководитель и хормейстер?
— Концерт готовьте! Всех принимающих участие в репетиции прошу после собрания остаться, — объявил Шорников.
ГЛАВА VIII
После собрания Шорников пригласил Василия в комитет комсомола, который помещался тут же, при клубе.
— Ну, что скажешь, товарищ Терехов? Как тебе понравился наш гуманист?
Затягиваясь дымком козьей ножки, Василий пожал плечами:
— Мне кажется, в голове этого студента порядочный ералаш. Не набрался ли он «гуманизма» от тех, кто всунул в руки Каплан браунинг с отравленными пулями?
— Это ты брось! — обиделся за товарища Шорников. — Я знаю своих ребят. Просто начитался парень всего без разбору, много у него в котелке непереваренного…
— Ну, черт с ним, — махнул рукой Василий, — я хотел поговорить с тобой по другому делу. Слышал, что ты с товарищами сегодня ночью встретился с бандитами. Расскажи, как это произошло.
— Очень просто. Стрижов послал нас забрать оружие, которое ты с братом обнаружил в беседке. Бандиты, видимо, тоже туда направлялись, вот мы и встретились. Была небольшая перестрелка. Одного убили, один на коне ускакал…
— А в беседке, кроме гранат, еще что нашли? — поинтересовался Василий.
— Как же, целый арсенал в яме под полом. Два ручных пулемета с дисками и пять ящиков винтовочных патронов.
— Хорошо… А в перестрелке с бандитами кто-нибудь из наших товарищей пользовался разрывными патронами?
— А что тут такого? — пожав плечами, спросил Шорников. — Мы бьем врагов их же оружием. Я стрелял… Мне еще от покойного брата остался немецкий трофейный карабин с ящиком разрывных патронов, которыми белые стреляли по нашим партизанам. Я вынужден этими патронами пользоваться, так как других у меня нет. А карабин очень меткий, хорошо пристрелянный.
Лицо Василия просветлело.
— Ну, раз так, могу тебя поздравить с удачей: и второй бандит не ушел. Он ранен в руку разрывной пулей и доставлен из Заречья в больницу. Жаль, что нет товарища Стрижова. Нужно установить личность бандита и произвести допрос. От парня можем получить ценные сведения о главарях банды. Меры должны быть приняты срочно. Он уже пытался бежать из больницы. Да и бандиты могут его выкрасть, охрану нужно организовать.
— Допросить мы сможем и без Виктора Григорьевича, — сказал Шорников. — С охраной вот не знаю… Сейчас столько народу надо отправлять по селам. Впрочем, в больнице лежат наши товарищи, раненные бандитами, поговорим с ними. Может, их вооружить?.. Только вот больницу у нас возглавляет не очень надежный человек, хотя и большой специалист, бывший эсер…
— Хирург Османовский?
— Да, он.
Терехов и Шорников вошли в палату. Увидев их, парень с ампутированной рукой, лежавший навзничь, со стоном повернулся набок, лицом к стене. Шорников, успевший мельком взглянуть в лицо парня, молча чуть заметным кивком головы спросил у Василия: «Этот?»
Василий так же кивком подтвердил.
На лице Шорникова отразилось недоумение. Он подошел к раненому парню.
— Сивачов! Ты это?.. Как ты сюда попал?
В ответ послышались сдерживаемые рыдания.
— Ну, ну, горю слезами не поможешь! — склонился над раненым Шорников. Он заботливо натянул на парня спустившееся на пол одеяло и сел против него на свободную койку. Рыдания скоро утихли. Парень повернулся и лег на спину.