— Спасибо, я понял, — я перебил сыщика. — А кралю его? Только без подробностей, пожалуйста.
— Сонька, — нехотя, будто обидевшись ответил Стеча, перелистнул страницу и как не бывало, продолжил. — Это она поет, красивая, чернявая. Они оба у меня по делу одному проходили, но улик не нашлось тогда. Он форточник и медвежатник, она притон держит и скупкой занимается.
Я тихонько захлопнул дверь, чтобы раньше времени не привлекать внимания. Покосился на моторку, едущую за нами от дома и снова оказавшуюся под неработающим фонарем. Перебежал дорогу и подошел к калитке.
Ну и как тебя искать, воробей? Цыпа-цыпа, гули-гули, кис-кис — это все не то, но, похоже, для других зверей-то не придумали, как их подманивать. Хм, задачка из разряда — а как выглядит птенец голубя. Вроде очевидная вещь, а мало кто не только видел, но и вообще задумывался.
— Ленька, выходи! — чуть было не ляпнул «подлый трус», но вовремя приглушил шепот, обидчивость фобосов проходили, знаем, как оно может случиться. — Леонид Воробьяныч, разговорчик к вам имеется…
Я всмотрелся в дом, окинул взглядом участок, переключился на ауру — тишина. Есть в доме негатив, но тут и одаренным не надо быть, несет чем-то желтоватым, как от следов на сугробах. Опа! Есть контакт — слабенький еще, но уже пропитанный злобой сигнал с уровня погреба под домом.
Я скрипнул калиткой и стал тихонько пробираться к дому. Заглянул в окошко, разглядывая пьющую компанию. Четверо за столом под водочку и разносолы рубятся в карты, вместо фишек золотые украшения и смятые купюры.
Один игрок уже практически голый — замызганная майка-алкоголичка, семейные трусы до колен и огромные валенки. Худой, жилистый и явно невезучий. Как раз, под пьяный гогот напарников, снимал с шеи толстую серебряную цепь, чтобы сделать ставку.
В углу на кровати сидела Сонька, играла на гитаре и пела. Рядом с ней, ловя каждое слово и раздевая похотливым взглядом, сидел здоровенный лысый амбал. Чуть ли не слюни текут, притом что он умудрялся зыркать как на игроков, так и на сдвоенную кобуру, висевшую на спинке кровати.
«Если я что-то понимаю в отношениях, то либо эти поминки зашли куда-то не туда, либо у Сонечки появился новый ухажер…» — игриво прозвучала Харми.
Я разглядел дверцу в полу, закрытую на засов. Почувствовал, что фобос проявляется отчетливее, но на контакт не идет.
Крадучись обошел дом, но сигнал становился только слабее. Значит, надо идти внутрь.
Нашел в мусоре сломанный черенок от лопаты, припрятал его и, выбрав самый сухой хлам, подпалил его. Отошел в тень за угол и завопил: Пожар! Пожар! Спасайтесь!
— Шухер! Облава! Легавые! Врешь сучара, живым не дамся! — раздалось в ответ в доме и после суетливой беготни, Сонькиного визга, разбитых бутылок и грохота перевернутой мебели, раздалось несколько выстрелов.
— Что? Съел, паскуда? Я на этот трюк больше не куплю… — последнее слово смазалось в грохоте новых выстрелов, зазвенело разбитое окно, а в двери появилась огромная дыра от выстрела дуплетом.
Не по плану диалог получился! Я еще глубже отступил за угол дома, радуясь, что хватило ума не стоять перед дверью. Сквозь выстрелы услышал, как хрустнул снег. Дернулся, понимая, что не подо мной и на развороте получил удар чем-то тяжелым по голове. От неожиданности даже Муха не успел среагировать, сквозь резкую боль и рухнувшее на меня ночное небо, только услышал: «…попался, шпынь легавый…»
Очнулся уже в доме. На полу с привязанными к спинке кровати руками над головой. Вязали наспех, чуть ли не рваной простыней, но крепко. Надо мной стоял бугай и целился куда-то вниз живота из обреза. Картежники облепили окна, тыча стволами и высматривая там не иначе как отряд ОМОНА.
Рядом с дверью стоял еще бандитского вида мужик в телогрейке и шапке ушанке. Нервно потирал руки, полируя пудовый кастет, и лыбился, растягивая тонкие губы и демонстрируя пару черных провалов в верхней челюсти. Сонька все еще сидела на кровати, забившись в дальний угол и прячась за гитарой, как за каким-то щитом.
— Валим его и деру огородами, — причмокнул нервный. — Залетный какой-то, решил в героя поиграть, похоже. Перед домом только две моторки. Надо когти рвать, пока облава не развернулась.
— Вы чего? Я мимо шел, там огонь. Я предупредить хотел. — я скривился, изображая напуганного случайного прохожего, хотя, притворяться, когда на твои яйца направлен обрез, было несложно.