Полуторка начала поворачивать и, предварительно оценив ситуацию, я выпрыгнул, сразу же спрятавшись за столб с театральной афишей. Пропустил мимо две пожарные машины — по сути, те же полуторки, только вместо крыши лестница, а вместо кузова открытые лавки, на которых сидело человек по восемь. В основном в форме и веселых остроконечных касках, но были среди них и люди Львова с оружием.
По карте от Воробья до дома премьер-министра было еще два квартала. И пожарки, как назло, ехали именно в ту сторону. Был шанс, что они свернут на проспект и дальше уже потеряются где-то в городе — мало ли сейчас пожаров. Но следующий перекресток они пролетели без остановки, а на чей-то горящий дом — черный дым валил из окна второго этажа, они даже не посмотрели. Позвонили колоколом и погнали дальше.
Я побежал за ними. Закидываясь всем, что нашел в «аптечке». Повышенная регенерация, от которой все резко зачесалось, особенно свежие ссадины от камнепада и порезы томагавка. Следом восстановление сил и ускорение реакции — глянул в отражение в зеркале и сам отшатнулся. Практически Ведьмак при полном параде — бледный, мука только по щекам размазана, глазища черные, вид, в общем, нездоровый.
«…воу, воу, полегче…» — ужаснулась Харми: «…тебя уже не берет, а только травит… влежку потом несколько дней будешь лежать…»
— Сейчас на сколько хватит? — я притормозил, увидев первые следы боя.
На дороге стояла разбитая колонна. Представительские тонированные моторки с эмблемой императорского дома вперемежку с фургонами «Рассвета». Головная машина раскурочена в хлам, даже в два куска хлама — взорвали что-то на дороге. Машину разорвало пополам, вывернув наружу.
Сразу за ней бронированный грузовик со снесенной крышей — будто огромным лезвием прошлись. В остатках кабины два безголовых трупа и дальше по этой линии срезано все, вместе со стоящими рядом столбами. Следующие машины вразнобой — либо разворачивались, либо пытались объехать. Часть просто в решето, а часть смята чем-то убойным, типа строительного шара, который для сноса домов используют.
Много тел — гражданские в сюртуках и охотники в броне «Рассвета». Вокруг такое же, а может и большее количество нападавших. К счастью, в форме угольков. И такая картина тянется сильно дальше, чем разбитые машины.
«…выехали и попали в засаду…» — включился мои доморощенный Холмс.
«…ага, а потом судя по подпалинами на стенах и шашлыку из львятины на дороге оттянулись обратно в особняк, чтобы занять оборону…» — поддержал его Ватсон.
«…ну, коллега, смею предположить, что часть Рассвета еще держится и среди них наша общая знакомая… очень горячая штучка, между прочим…» — съязвил Ларс, но по тону было слышно, что он рад.
Дальше в открытую я не пошел, заскочил в чей-то двор и стал красться вдоль забора. Догнал пожарные машины, пытающиеся объехать разбитую колонну. К ним кто-то подбежал и пытался руководить процессом, подгоняя и крича:
— Едь ты уже! Тарань! И на полном газу к дому! Там огневик засел, пройти не можем, надо ее потушить!
Глава 5
— Сколько у нее сил? Феникс гребанный, третья вспышка уже.
— Девка на последнем издыхании уже, Хан видел в окно, как ее откачивали.
— Значит, готовимся, зальем ее и с двух сторон на штурм пойдем.
Я подобрался максимально близко к дому и, прячась за беседкой, слушал разговоры «прайдовцев». Участок у премьер-министра был большой, трехэтажный особняк по сравнению с остальной застройкой в городе стоял практически на отшибе.
Вокруг дома практически целый парк. С фонтаном, откуда сейчас пожарная машина пыталась набрать воду, с лабиринтом живой изгороди, лавочками и разнообразными деревьями, привезенным из-за границы. Прятаться было легко, да и был я здесь уже. Пару раз провожал Искру, долго прощаясь в тенистых уголках, и один тут шастал, кидая камушки ей в окно.
Было мило, а сейчас без слез не взглянешь. Дом весь покоцанный, как после артобстрела. От деревьев остались только обугленные остовы на черной земле, а кустарник вообще перестал существовать.
Некогда красивая лужайка сейчас была завалена трупами, взорванными моторками, битым стеклом и щепками от входной двери. Полнейший хаос грязной черной каши из снега, пепла, сажи, запекшейся крови и останков людей и механизмов. Здесь «прайдовцы» пытались атаковать, а с той стороны дверного проема за широким холлом была лестница, где и засел «Рассвет».
Как я понял из подслушанного, было уже три организованных волны атаки и несколько спонтанных вылазок. «Рассвет», заливая все огнем держался, постепенно теряя позиции. Сначала первый этаж, затем и второй. И сейчас диспозиция была следующая — остатки «Рассвета» заперлись на третьем этаже — держат под прицелом основную лестницу (мраморную громадину с широким первым пролетом, потом она раздваивается, потом опять широко и на третий этаж приходит опять две узких). Устроили там непролазный и спекшийся от жара завал и спокойно, чуть ли не как орешки, щелкают всех, кто пытается лезть.
Но была и вторая лестница, которой в основном пользовались слуги. Обычная узкая и деревянная, что не давало Искре там развернуться в полную мощь. Ибо сжигать дом вместе с собой было бы странно.
И вот эту лестницу как раз собирались штурмовать сейчас, пустив вперед, пожарную команду, которая вместе с группой захвата нейтрализует огненного одаренного. Остальные «прайдовцы» жались где-то на втором этаже, чтобы в нужный момент зайти и с основного направления.
Я решил пойти с пожарной командой.
Поймал одного дурачка, отделившегося от группы до ближайших кустиков. И пока он возился со снарягой — толстая, с виду прочная куртка. Широченный ремень с огромной бляхой и кучей карабинов, дополнительная защита на плечи с высоким воротником, варежки, почти как латные рукавицы и шлем с широким забралом из какого-то прозрачного сплава.
Спрятал оглушенное и усыпленное тело под перекошенной античной скульптурой какого-то мужика, собирающегося метнуть тарелку фрисби, переоделся и неуклюже, как черепашка, переваливаясь с бока на бок, побежал к пожарной команде. Парни уже все настроили и выстроились в шеренгу вдоль стены со шлангом в руках. Мне махнули рукой, мол догоняй, и по одному, протаскивая шланг, втянулись в узкую дверь.
«…Матвей, мне за тебя стыдно…» — обратилась ко мне Харми.
«…фух, что опять не так-то?» — тяжеловато оказалось бегать в костюме, килограмм пятьдесят, плюс «гусиная лапка» за поясом и «задира» в широком рукаве.
«…это не какой-то там мужик с фрисби…» — укоризненно продолжила египтянка: «…это, так на минуточку, Дискобол Ланчеллотти. Это первая скульптура классического стиля. Ларс, ну хоть ты ему скажи!»
«…Стыдно, Матвей. Очень стыдно…» — важно закивал профессор: «…ну кто же на дискотеку с тарелкой собирается, а?»
Не была бы куртка такой тяжелой, я бы по лбу себя хлопнул. Как собственно Харми и сделала, начав читать всем фобосам (я не слушал, не до того уже было) лекцию про пластику, движения и грацию, архаичность и символизм.
Я же, наконец, добежал до подъезда. Бочком втиснулся в дверь, чуть не споткнувшись о шланг. Перескочил через него и нос к носу (точнее, забралом шлема к плечу) уперся в охотника из «Прайда».
— Живее, давай! Твои уже почти на позиции, — рявкнул мужик, вытирая пот со лба.
Я не нашелся что ответить. Поднял руку, типа обожди и уперся в колени, пытаясь отдышаться.
— Ты че такой дохлый? Новенький что ли? — с явным пренебрежением сказал «прайдовец» и вплотную подошел ко мне то ли по плечу похлопать, то ли направление на лестницу задать.